Современная румынская пьеса
Шрифт:
В большом зале заседаний уездного комитета партии.
П е т р е с к у. В заключение, товарищи… хочу сказать… Я считаю, что взятые нашей областью обязательства по строительству гидроцентрали — это проявление местного, ложно понятого патриотизма, волюнтаризма…
Г о л о с. А что в этом плохого, товарищ? Мы готовы работать волонтерами, добровольцами, раз надо!
П е т р е с к у. …волюнтаризма, который не учитывает объективных условий… Думаю, что товарищ Стоян был не прав, когда в порыве энтузиазма, который можно понять…
С т о я н (коротко).
П е т р е с к у. …взял на себя обязательства, которые противоречат объективным условиям…
С т о я н. Товарищ инженер, извини за резкость, зачем ты обсасываешь слова, как конфетку?
П е т р е с к у. …и чтобы выполнить эти обязательства, мы должны перескочить через необходимые и последовательные этапы развития. А это невозможно! Вот все, что я хотел сказать. Спасибо за внимание.
С т о я н. И вам спасибо. Кто следующий?
Молчание.
Ну кто-то должен первым сломать лед молчания.
Долгая смущенная тишина.
Стоян делает едва заметный жест в сторону Ману.
М а н у. Товарищи! Два часа (смотрит на часы) тридцать восемь минут мы слушали ученую речь товарища Петреску. В течение последних месяцев на заседаниях бюро мы слышали его по меньшей мере раз десять. Что касается меня — разбудите меня ночью, и я буду шпарить наизусть с любого места эту речь. Думаю, что товарищи, присутствующие в зале, при всем их «невежестве» суть проблемы поняли. А что сказал Петреску по существу вопроса? Ни слова. Так в чем же суть? (Кричит.) Будем строить? Или сложим руки и будем греться на бабкиной печке? Вот в чем суть! И здесь мы обойдемся без советов какого-то там Петреску. Мы будем строить!!!
Аплодисменты.
С т о я н (знак рукой). Короче. Все уже поняли.
М а н у. Я хотел сказать о другом. Если бы рабочий… простой рабочий, который не умеет извлечь квадратный корень, продемонстрировал бы нам, мягко говоря, свою нелояльность, упрямство… упрямство, на мой взгляд отнюдь не случайное… если я не прав, поправьте меня… мы расправились бы с ним в два счета и в другом месте. А с товарищем Петреску носимся как с писаной торбой. Лично я считаю — если я ошибаюсь, поправьте меня, — что бюро и сам товарищ первый секретарь проявили мягкотелость, заняли примиренческую позицию по отношению к откровенно пораженческим настроениям товарища Петреску!
О д и н и з п р и с у т с т в у ю щ и х (читает по бумажке). Я хочу задать вопрос: каковы классовые корни враждебного отношения товарища Петреску к строительству социализма?
П е т р е с к у (вскочил). Никакой я не враг!
Т о т ж е т о в а р и щ (читает дальше). Пусть объяснит нам товарищ Петреску, почему он получает книги и журналы на иностранных языках, то есть империалистические?
П е т р е с к у (с жалостью и сочувствием). Это же научные и технические книги…
М а н у («поймал» на слове). Ах так… Значит, безобидные?
П е т р е с к у (с усилием). Товарищ Ману, математика и кибернетика
С т о я н (холодно). Доказательство — ваша позиция.
Шум в зале, голоса: «И у меня вопрос»… — и т. д.
О л а р и у (в штатском). У меня четыре вопроса. Первый: считает ли товарищ Петреску, что мы должны построить социализм, или нет? Второй: считает ли товарищ Петреску, что социализм можно построить только с помощью рабов? Третий: считает ли товарищ Петреску, что член партии всегда обязан подчиняться мнению большинства? Четвертый: знает ли товарищ Петреску, что такое космополитизм?
П е т р е с к у (выпрямился). Первое: при тех условиях, которыми мы располагаем, строительство может превратиться в катастрофу. Второе: социализм следует строить, учитывая самые передовые достижения мировой науки, опираясь на героизм, самоотверженность, готовность к самопожертвованию всего народа…
Г о л о с (злобно). Какое еще самопожертвование? Может, вы предлагаете людей плетью стегать?
П е т р е с к у. Третье: член партии обязан подчиняться мнению большинства. Но в научной сфере понятие «мнение большинства» теряет свой смысл! Если бы Галилей подчинился большинству…
Г о л о с. Позор! Тоже мне Галилей нашелся!
С т о я н (глухо). А мы, значит, инквизиция…
П е т р е с к у (очень грустно). Нет, товарищ первый секретарь! Просто вы принимаете иллюзии за реальность. А на самом деле… реальность… Вот и все.
Н и к и ф о р. Значит, так… дорогие товарищи… Скажу я вам, никогда я не слыхал ничего подобного… Но пусть это послужит нам уроком… Классовая борьба не утихает, она обостряется. Да-а-а. С каждым днем… С каждым часом, с каждой минутой. Она рядится в разные одежды, и мы обязаны быть бдительными. Разве… эти ее проявления… случайны? Разве за ними ничего не скрывается? (Грустно.) Я не думал, что доживу до такого момента, когда перед лицом самого высокого форума нашей области один из нас, которого я считал своим товарищем, цинично заявит: «Социализм построить нельзя! Это авантюра, это катастрофа…» Та-ак, значит. Сколько мы еще будем терпеть клевету? Это (поправляет очки) называется уже не близорукостью, а совсем по-другому!
Свет. Снова холл Дома приезжих.
М а н у. Товарищ Стоян… Товарищи, стоит ли портить друг другу настроение, вороша прошлое? Тогда были тяжелые объективные условия. Партийные документы открыли нам глаза, вооружили нас новым зрением. Сейчас наступил новый этап, перед нами поставлены новые задачи. Какой смысл копаться в прошлом? (Смотрит на часы.) Думаю, что товарищ Дума уже не придет… И вообще, я совсем не уверен, что именно сегодня надо было собрать заседание бюро… Может, лучше поужинаем?
С т о я н (зло, жестко). Иди ты… У тебя лакейская психология. А кто же, по-твоему, должен копаться в нашем прошлом? (И неожиданно начинает громко и нервно смеяться.) Ну, давайте-ка представим, что мы, обладая сегодняшним нашим опытом и знаниями, оказались в тысяча девятьсот пятидесятом году… Я, значит, провел соответствующую проработку… как тогда, намекнул, что поведение Петреску носит явно враждебный характер… Думу я отправил в Бухарест или еще куда — сейчас уже не помню…