Современная румынская пьеса
Шрифт:
Входят О н и г а и М а р к у.
О н и г а. Все в порядке. (Оглядывает молодых людей.) Что с вами? Вы еще не…(Петре, с укоризной.) Ну, молодой человек, что вы придираетесь к сестре? Я ведь рассказал, как было дело… Марку!
М а р к у (тоном человека, который обжегшись на молоке дует на воду). Я ничего не говорил…
О н и г а. Ладно, ладно… (Более сухо.) Я все равно уеду. (Садится
М а р к у (оживившись). Нет!.. Не бывать этому! Ты — мой друг, и останешься здесь столько, сколько пожелаешь…
Молчание.
О н и г а (оборачивается к Петре). Я же рассказал, что произошло там, наверху. (С легким раздражением.) Перестань меня подозревать.
П е т р е. А хотя бы и подозревал вас. Разве вам это не безразлично?
О н и г а. Безразлично? Возможно, и не безразлично… (Посмеиваясь.) Ты прав. (Возвращается к прежней теме.) Все же это нелепо… Как ты мог подумать, что человек моих лет… Я и не пил совсем… Нет… Меня не прельстило бы подобное… (ищет подходящее слово) происшествие.
П е т р е. Даже в порядке эксперимента?
О н и г а (искренне). Нет. (Понимает, что над ним подтрунивают.) Послушай-ка…
П е т р е. Прошло время слушать… Наступил час, когда мы все можем высказаться. Пусть это кое-кому придется не по душе… Я так хочу: я говорю, а вы слушаете… Идет?
О н и г а (поколебавшись). Идет… идет…
М а р к у (страшась возможных последствий).
П е т р е… Ты же обещал, что…
О н и г а (включившись в игру Петре). Твое выступление — следующее, старик! Тебя что, не учили? Соблюдай порядок… (Весь внимание.) Я слушаю, Петре…
М а р к у (продолжая). Коль скоро и ты не возражаешь… (Все же выговаривает Петре.) Петре, не забудь, что я тебе сказал… Он… Важно то, что…
П е т р е (спокойно). Сейчас важно… другое.
О н и г а. Оставь, Марку!.. Откровенно говоря, мне любопытно знать, что он считает важным.
П е т р е. Вас разбирает любопытство?
М а р к у. Да брось ты этот тон. Он ведь гость…
П е т р е. Что вас в действительности сюда привело?..
О н и г а (спрашивает себя). Что меня в действительности сюда привело?.. Сказать вам? А вы поверите, если я скажу?..
М а р к у. Не утруждай себя объяснениями, Онига. Мы с тобой знаем, зачем ты приехал…
О н и г а. Скука… Огромные, пустые, безжизненные комнаты, где гуляет ветер одиночества. Странно, но с некоторых пор я сильно ощущаю одиночество. Одинок!.. Странное слово!.. Выйдешь из машины, хлопнешь дверкой и слышишь, как автомобиль трогается. Шофер торопится домой, к жене, к детям… Шаги отдаются грустным эхом, кажется, что попадаешь в чужой мир. Стол холодный, руки, лежащие на нем, коченеют в ожидании ужина, а когда подают ужин и надо есть, ты чувствуешь, что пальцы онемели, и не можешь пошевелить ими. Так что поднимаешься к себе голодным, с онемевшими руками
М е л а н и я (завороженная ритмом его речи). Продолжайте!
О н и г а (с едва уловимой улыбкой). Утром начинается обычный ритуал: спускаешься к завтраку. Больше не смыкаешь рук над ледяным столом, прячешь их в карманы, затем быстро выпиваешь чай и снова бежишь к машине, к делам, к людям, которые тебя ждут, но которые чаще всего тебе не знакомы; порой ловишь себя на том, что повторяешь одни и те же слова, иногда по два-три раза одно и то же слово… Да… Да… (Меняет интонацию.) Да, да, да…
Молчание.
Не стоит поэтому удивляться, что я счел естественным приехать к своему другу.
П е т р е. И очутились в комнате Мелании.
О н и г а (пораженный откровенностью намека). Да… В комнате, где так хорошо играли на скрипке. Я себя прекрасно чувствовал… Я себя там прекрасно чувствовал… Молчание.
П е т р е. По правде сказать, эта история с руками мне понравилась. Онемевшие — пальцы — на — ледяном — столе. А что касается монолога об одиночестве, он мог бы быть впечатляющим, если б вы не забыли об одной детали: каждый человек сам выбирает себе образ жизни. Никто вас не заставлял оставаться одиноким.
О н и г а. Верно…
П е т р е. Подобно тому как никто не может заставить нас восхищаться вами за это.
М а р к у. Петре, как… Как ты позволяешь себе судить его?..
П е т р е (Ониге). Почему вы не женились, почему не завели детей? Не хотели?..
О н и г а (глухо). Может быть, хотел…
П е т р е. А теперь вы являетесь сюда и рассказываете сказки с привидениями, с огромными пустыми комнатами, где ветер треплет занавески, как в «Больших надеждах», и хотите, чтобы мы уважали вас, восхищались вами, как необыкновенным гостем… Но вся штука в том, что вы не являетесь необыкновенным гостем…
О н и г а. Что же я тогда?
П е т р е. Выцветшее изображение, вырезанное из старых отцовских газет.
О н и г а. Так уж и выцветшее?.. (Пауза, прохаживается, заложив руки за спину.) Какого ты мнения о такой профессии, как моя?
Петре не отвечает. Онига оборачивается к Мелании.
М е л а н и я. Смотря что представляет собой подобная «профессия»!
О н и г а. Ну скажем… все. Или почти. (Перечисляя, что придет на ум.) Дом, сад, машину, друзей, деньги, возможность творить добро, а порой… и зло.
П е т р е (раздраженный). Абстрактные понятия… Слова…
О н и г а. Слова?.. А если это не слова? Если от тебя зависит, чтобы слова превратились в реальность?
П е т р е. Как это понимать?
О н и г а. А что если помимо этих слов, я сказал бы тебе, что стоит тебе проявить больше терпимости и понимания, и у тебя будет и дом, и возможности, и связи, и машина, к примеру подарок от меня.
П е т р е. Но кто вас просил? (Ошеломленный.) Машина?!