Современный болгарский детектив. Выпуск 3
Шрифт:
— А Дяко и другие?
— Дяко вместе с кметом и учителем вернутся в Дубравец. Он и так тревожится за бабушку Элену. Двое, которых ты оставил помогать Василу, уже ушли в домик у водохранилища. Тут будет ночевать только уборщица. Мы уберем здесь весь этот свинарник, и потом я как-нибудь устрою ее в складе.
Компания в столовой уже хором орет третью песню: «Лёх, лёх, лелилёх… Поцелуи и любовь! К ним всегда везде готов!» Раздался топот, затрясся весь дом — это, видно, гости ударились в хоро [7] . Я поднял руку и осторожно взял Марину за плечо.
7
Хороводный танец-игра.
— Хочу спросить тебя кое о чем… Ты знаешь, что в меня сегодня стреляли?
— Стреляли?! Кто?! — В ее напряженных глазах мелькнул страх.
— Не знаю. Стреляли, когда я шел к школе. Ты говорила кому-нибудь, что я нашел тайник в Чистило?
— Нет, нет… — Она слегка отпрянула назад.
— Я последний раз спрашиваю: ты говорила кому-нибудь?
— Утром… Митьо… но это невозможно!
— Зачем ты сказала ему?
— Затем, что… — она растерянно улыбнулась, — затем, что надеялась… между нами может быть что-то очень хорошее… Дура…
— Почему же ты решила, что этого не будет?
— Ты меня вечером так обидел! — Она запнулась и вдруг выпалила: — Я хотела отомстить тебе!
Значит, месть… Я не знал, что сказать, как отреагировать на ее слова, и тут меня снова начало трясти, зубы еще не стучали, но челюсти сводило, и я почти не мог двигать ими.
— Ты знаешь, кто ты? Ты просто маленькая дуреха!
— Знаю, но почему маленькая?..
Марина едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.
Двери столовой с треском растворились, в коридор, шатаясь, вышел экономист. Он сделал вид, что не ожидал увидеть нас здесь, выпучил глаза и поднял свою дрессированную бровь:
— О-о… воркуете? Или так, по делу?
— Договариваемся о том, кто где будет спать. — Марина повернулась и сделала попытку пройти мимо него, но он довольно грубо схватил ее за руку.
— Спать? А где ваш уважаемый супруг?
— Лег уже, он устал…
— А, это хорошо, это очень хорошо… А не покажет ли наша любезная хозяйка, где буду спать я?
— Пойдемте.
Марина пошла вверх по лестнице, он за ней, чуть не утыкаясь носом в ее задницу. На середине лестницы он обернулся и грязно подмигнул мне. Я плюнул ему вслед, закурил сигарету, и в этот момент на меня как ястреб налетела журналистка:
— Ах, как много вы пропустили! Где вы пропадали? Так весело было, так весело! Ах, какие чудесные вы люди!
— Рад, что вам здесь понравилось.
— Вы расскажете мне, что происходило в дачной зоне? Много собак убили?
Она подскакивала на одной ноге, как маленькая девочка (при этом ее увесистое тело тяжело сотрясалось), восторженно била в ладоши и едва не кидалась мне на шею.
— Если, пока вы здесь, не случится ничего более интересного, расскажу.
В столовой продолжают топать и орать. С потолка уже сыплется штукатурка.
Я смотрю вверх и, несмотря на невообразимый шум, улавливаю чей-то крик и звуки борьбы на втором этаже. Бросив журналистку, в несколько прыжков одолеваю лестницу.
— Пустите меня! — кричит Марина, и что-то тяжелое бьет во внутренние двери моей комнаты. Вхожу — ага, все понятно. Этот тип затолкал Марину в угол и пытается стянуть с нее блузку. Я крепко хватаю его за шиворот и вмиг отшвыриваю в другой конец комнаты. Он злобно рычит на меня:
— Что это значит?!
— И я хотел бы спросить — что это значит? — И вдруг на меня нападает смех, я начинаю хохотать, ну просто до колик. — Все вы… все вы грязные браконьеры! Подлецы, негодяи!..
Марина рванулась к двери, глаза ее полны слез.
— Как вы смеете?! — Экономист пытается увязаться за ней.
— Вот так — смею! — Я снова хватаю его за ворот и швыряю на постель. — Спи здесь, а завтра разберемся — если захочешь!
— Да ты знаешь, что я тебя!.. — орет он не своим голосом, и мне стоит огромных усилий не двинуть кулаком в его поганую задранную бровь…
— Знаю-знаю, но я плевал на твои угрозы! Сиди здесь и не смей вылезать из комнаты! Понял?!
Выхожу, с треском захлопываю дверь — и сразу же налетаю на Дяко.
— Что тут делается? — с тревогой спрашивает он. — Что-нибудь с Мариной?
— Товарищ Бобев решил поиграть с ней! Разминку устроил! Пошли вниз, разгоним эту кодлу. Вот где у меня все это сидит! — и я провожу ладонью по шее.
Минут через десять база постепенно успокаивается. Гости поднимаются на второй этаж и расходятся по комнатам, машина кмета увозит дубравцев домой. Хорошо сейчас подышать чистым воздухом… Выхожу наружу, пока Марина и уборщица наводят порядок в столовой. Вдруг на первый этаж быстро — насколько позволяет ее полнота — спускается журналистка и с ходу кричит:
— Где Боров? Где он?!
Она бегает по всему этажу, суется в канцелярию, в кухню, даже в туалет, потом высовывает нос на террасу. Хорошо, что я стою в тени от дома и она меня не видит… Бедная толстая Жанна возвращается в столовую и, чуть не плача, спрашивает у женщин, куда я исчез.
— Не знаю, может, подался со всеми в Дубравец, — без зазрения совести врет Марина и продолжает мести пол.
— Но это невозможно! Это непорядок! — стонет журналистка.
— А что случилось?
— Эти двое легли в спальне, а я что должна делать? Спать с Генчевым?
— Как это — легли?
— А вот так! Вошли в спальню и тут же закрылись на ключ…
Марина бросила мести и задумалась.
— Не волнуйтесь, сейчас что-нибудь придумаем… Пойдемте со мной!
Я сообразил, что она придумала — поместить журналистку в складе, там есть раскладушка и электрическая плитка, чтобы согреться. Как-нибудь перебьется. Через несколько минут уборщица выносит из склада толстый матрац и тащит его в кухню. Так, значит, и с ней вопрос решен. Осторожно пробираюсь в канцелярию, запираю дверь изнутри и, как есть, в одежде, сняв только куртку, плюхаюсь на старый диван. Теперь натянуть на себя одеяло — и спать, спать… День кончен. Надо бы уснуть немедля, но стоило прикоснуться к подушке, как в голове бешено завертелся хаос мыслей, образов, обрывков чьих-то фраз, среди которых навязчиво повторяется только одно имя: Надя… Надя… Надя…