Современный румынский детектив
Шрифт:
— Как его бишь зовут?.. А! Грэдинару. Подойти к нему?
— Еще бы! Никогда не знаешь, откуда заяц выскочит,
— Лишь бы он не оказался из тех, со слишком длинным языком…
— Тьфу! Не каркай!
Димок прилип к печке с противоположной стороны. Когда Грэдинару вышел из туалета, Беглый схватил его за локоть и усадил за стол.
— Припоминаешь?
Грэдинару бросил на него быстрый взгляд и просиял:
— Господин профессор! —
— Зачем?
— Все, кто тебя знал, под наблюдением: и Мэцэуану, и Тейкэ.
— Ждут меня?..
— Ждут, господин профессор!
Беглый стукнул кулаком по столу, опрокидывая стаканы:
— В бога мать такую жизнь! Все бы отдал, чтоб сначала начать.
— Что ж… Могу я чем-нибудь помочь? Дать тебе деньжат?
— Яду мне дай! Грэдинару встал.
— Брось, паря! Выпутаешься. Будь! — И перешел в большой зал.
Из-за печки вынырнул Димок:
— Хреново!
— Слава богу, теперь и до тебя дошло!
— Что тебе от меня надо? Чем я виноват?
— Надо было с самого начала…
Он не договорил. Появился испуганный Грэдинару:
— Деру, господин профессор! Фараоны! Беглецы бросились к туалету.
Дождь возобновился, частый и мелкий. Вдоль стен осторожно крались две сгорбленные тени. Мозгляк попробовал пошутить:
— Опять мы их провели! Не падай духом, дядя, не сцапать им нас до Судного дня!
Слова, сказанные без всякой уверенности, лопались как мыльные пузыри, не достигая ушей Беглого. Силе шел впереди, мрачный и злой.
— Слышь, дя Беглый? Все-таки мы везучие…
— Помолчи, Димок! — Силе остановился на углу. — Дальше-то что?
— Дальше?..
— Прости, я и позабыл, что обо всем надо думать мне!
— Я же пытался. Ты сам видел…
— Да уж, нагляделся.
— Аида к биндюжникам, — предложил вор нерешительно.
— Они тебя знают?
— А как же!
— Тогда не надо.
Они шли по бульвару. При каждом дуновении ветра с листьев падали крупные капли воды.
— А сколько счас время?
Силе не ответил. Он зло пинал носком попадающиеся на пути камешки.
— Небось первый час уже, а, дя Силе?
— Тебя что, жена дожидается? Дети? Закроют подъезд, а у тебя нет ключа? Так в чем же дело? Шагай знай! Это наша участь — тикать! Куда? Куда глаза глядят. Сколько? Пока не лопнем.
Вор остановился.
— Да что на тебя нашло? Разрази меня гром, не пойму, чего ты убиваешься?
— Куда тебе!
— Кто
— Да, но…
— Чего" но"? Не ндравится тебе в бегах, сиди в каталажке! Тепло, роба — последний писк моды, шамовка дармовая, ни тебе дождя, ни тебе снега, все на казенный кошт.
Профессор остановился и с удивлением оглядел вора. Промокший до нитки, весь в синяках, Димок остервенело стучал зубами. Силе рассмеялся:
— А ведь ты прав, малый!
— Знаю, дура!
Они засмеялись. Отлегло от сердца, дождь и усталость отступили.
— Так, говоришь, не ндравится на воле — сиди в каталажке?!
— А как же? Задарма ничто не дается, тем паче беглым. Скажи спасибо, что можешь дойти до перекрестка и повернуть, куда твоей душе угодно. Так?
— Так, Митря!
— Да благодари всевышнего, что дал тебе в помощники человека с головой!
— Да — а, повезло…
— К примеру, что мы, по — твоему, должны сейчас делать?
— А то у нас есть выбор? Шагать вперед.
— Всю ночь?
— Всю! Хоть согреемся.
Димок удивленно поцокал языком:
— Тоже мне, головастик! А о том не подумал, что на улицах ни души и возьмет нас первый же постовой?
Беглый пожал плечами:
— Ну конечно, квартира пустует, а я гуляю!
— А чего ей пустовать? Пошли в мою берлогу!
— Ты ж говорил, что наврал и нет ее у тебя.
— Чего человек не сболтнет! Лево, кляча!
— Ловкач же ты, Митря! Завсегда у тебя туз в рукаве.
— А то!
— Все время думаю, какой еще сюрприз меня ожидает. Глаза вора сузились:
— Напрасный труд, голубь, не угадаешь!
Они свернули в узкую боковую улочку, объятую тьмой.
— Кто хозяйка? — спросил Беглый.
— Посаженая мать моих предков. Почтенная женщина. Году в тридцать шестом держала трактир в Дэмэроае.
— Ясно! Опять синяками разживешься. Видать, начало ндравиться…
— Махнем через забор, у меня нет ключа от парадного. Беглый перекрестился — за забором простиралось кладбище Белу. Вор прошептал:
— Нишкни! Чую нюхом, у ментов и дома покойников под наблюдением.
Они поползли между могилами. Трава была мокрая, дорожки развезло. Силе приложил губы к уху Димка:
— Ты был прав, вон патруль. — Где?
— На скамейке, рядом с большим крестом.
В ночи можно было различить два силуэта в дождевиках. То вспыхивали, то гасли огоньки сигарет.