Современный шведский детектив

Вале Пер

— Говорите — Бенгт.

— Простите?

— Называйте его Бенгтом, говорю. Так легче рассказывать.

— Спасибо.

Соня слегка улыбнулась.

— Он подвез меня домой и поднялся наверх. Я угостила его кофе и… так уж получилось…

— Понимаю, — выжидательно сказала Соня. Сольвейг взглянула на нее, словно пыталась что-то прочесть в ее глазах.

— Так вот, — продолжала она. — Мы начали встречаться. То есть проходило какое-то время, и однажды вечером раздавался звонок в дверь — это был он. Заглянул на огонек, так он говорил. Я

готовила кофе. Мы сидели, разговаривали, и все. Он бывал у меня раз в месяц, иногда чаще. Но мы только сидели и разговаривали… пили кофе, иногда ужинали, но… я не была его любовницей. Не знаю, что вы обо мне думаете, только я не была. С той первой ночи и поцеловались-то… всего четыре раза. Мы были просто друзьями. Надеюсь, вы мне верите? — Она смотрела на стол.

Соня тоже не поднимала глаз, над столом повисло какое-то странное молчание, все будто ждали чего-то.

Слышалось только гуденье кофеварки и приглушенный смех мужчины в белой куртке в другом конце кафетерия.

Соня подняла голову и сглотнула, точно всхлипнула. Посмотрела на Буэль, глаза которой смущенно бегали.

Потом перевела взгляд на Сольвейг, потянулась через стол, взяла ее за подбородок и заглянула в глаза.

Веки у Сольвейг были красные, но она не плакала.

— Дорогая, — тихо проговорила Соня. Уголки ее губ тронула слабая, но удивительно нежная улыбка. — Я верю вам.

Сольвейг кивнула, и тут хлынули слезы. Она плакала беззвучно.

— Это началось несколько лет назад, — помолчав, сказала Соня. — Мы перестали понимать друг друга. Наверно, попросту выжали один другого. Как вдруг Бенгт изменился, стал очень покладистым. Точно хотел загладить вину. Я решила, что он завел другую женщину. Но смотрела на это сквозь пальцы, ведь что ни говори, когда столько лет, как мы, живешь под одной крышей, прикипаешь друг к другу. И если кто-то сумел вновь сблизить нас, то чем не поступишься. Может, звучит цинично? Но мы же, так или иначе, были связаны. Мне и во сне не снилось бросать его, если он сам не…

Сольвейг взглянула на нее.

— …если он сам не сделает первого шага, — закончила Соня. — А сделай он этот шаг, я б, наверно, убила его. — Она вздрогнула, сообразив, что сказала, и беззвучно заплакала. — Тогда… жизнь для меня… была бы кончена… если б он ушел. Но теперь я, кажется, понимаю, как сложно и как просто все было…

Соня достала из кармана платок и высморкалась.

— Да, — тихо сказала Сольвейг. — Спасибо, что поверили. Мне так хотелось увидеть его теперь. Мы были друзьями, я очень дорожила этой дружбой, и он мне нравился. Я должна была увидеть его… Вы простите меня за это?

— Нет. Я вам благодарна. Прощать здесь нечего.

— Но…

— У меня такая пустота внутри после всего случившегося, что я не могу ни сердиться, ни обижаться. Мне кажется, что я испытываю к вам благодарность. И в то же время чувствую себя несчастной.

— Понимаю.

— Нет. Мне грустно, потому что Бенгт изменился не ради меня, а просто из стремления замолить грех.

—

Я… — начала Сольвейг. И умолкла.

Соня смотрела на нее в ожидании. Но она молчала.

— Так что же вы хотели сказать?

— Думаю, и не из-за меня.

— Вот как?

— По-моему, он не замаливал грехи. Мне трудно понять и объяснить, но однажды он сказал, что, только встретив меня, понял, как много вы для него значите…

Хольмберг чувствовал себя лишним. Обе эти женщины жили сейчас какой-то своей жизнью, которой он не понимал, и в которой ему не было места.

Соня грустно улыбнулась:

— Не стоит…

— Нет, — перебила Сольвейг. — Я не придумываю оправданий для себя и ничего не приукрашиваю. Он действительно так говорил. А еще говорил, что ему повезло со мной как… с хорошим другом, с которым можно потолковать. — Она тряхнула головой и добавила: — Глупо, наверное.

Соня долго, пристально смотрела на нее.

— Что ж, — сказала она, наконец. — В какой-то мере да. Буэль шумно выдохнула, точно все это время сидела не дыша. Она задремала и от смущения готова была расплакаться.

В прошлую ночь она почти не спала, ни на минуту не отходила от Сони, даже не раздевалась. И теперь чувствовала себя грязной и совершенно разбитой.

Соня коснулась плеча Сольвейг Флорен.

— Меня зовут Соня.

— Спа… спасибо. Сольвейг. Сольвейг Флорен.

— Сольвейг… Мне кажется, мы нужны друг другу именно сейчас… как опора… Ты и я…

Сольвейг несколько раз судорожно сглотнула. Похоже, родилась долгая добрая дружба, подумал Хольмберг.

8

А когда он час спустя заговорил с Соней Турен про выстрел, то не мог отделаться от ощущения, что так-таки, и не понял, что же именно произошло в кафетерии.

— Давай немножко поговорим? Не возражаешь? — спросил он.

Разговор происходил в ординаторской. Хольмбергу разрешили на время занять эту комнату. Соня кивнула.

— Нет, не возражаю. Как ни странно, после встречи с Сольвейг я воспрянула духом.

— Да что ты?

— Если бы с Бенгтом ничего не случилось, и я встретила ее и узнала… я бы в жизни себя так не повела.

— Угу…

— Встреча с ней словно помогла мне лучше понять Бенгта.

— Н-да, — пробормотал он, не зная, что еще сказать.

— Но тебе, наверное, трудно это понять? Он по-прежнему не знал, что сказать.

— Только ведь в ней наверняка есть что-то такое, — продолжала Соня, — чего я не могла ему дать… странно сознавать это.

Хольмберг хмыкнул. Они помолчали.

— Так вот, Соня. Мне хотелось бы кое о чем тебя спросить.

— Да?

— Видишь ли, между убийством Фрома и покушением на Бенгта существует некая связь. Во-первых, они друг друга знали, а кроме того, в обоих случаях стреляли одинаковыми пулями, точнее, пластмассовыми.

— Пластмассовыми?

— Да. То есть холостыми патронами.