Совсем другие истории (сборник)
Шрифт:
— Кстати, моя фамилия — Нойман, — сообщил сосед, протягивая какую-то старую квитанцию, на которой он нацарапал свой номер. И тут мобильник зазвонил. Поспешно попрощавшись, сосед двинулся восвояси.
В офисе черт знает что творится, сказала Констанца, и ей придется задержаться в Берлине по меньшей мере до послезавтра. К тому же в отделе фельетонов кутерьма из-за депортаций. Я не понял, о каких депортациях речь. Радио мы не слушали — на приемнике не было кнопки «FM». Констанца еще сердилась и заявила в ответ, что, мол, чего еще ждать от мужчин — какие могут быть новости, когда чемпионат мира по футболу закончился.
Тогда я рассказал ей о том, что случилось ночью.
— Возвращайся домой, — сказала она. Только и всего.
— Да, — ответил я, — завтра приеду.
Я не хотел показаться трусом. К тому же здесь легче было сносить жару. Я навел порядок. Если действительно приедут из полиции, нельзя дать им повод решить, что я не стою внимания. И надо не забыть сказать им, что сам участок арендован, у «Весси». Напоследок я даже веранду подмел.
В тот же день я побеседовал с другими соседями. Мы договорились, что оставим на ночь свет. Мы развернули машины носом к забору, чтобы в случае чего ослепить хулиганов фарами, а если повезет, и снимки сделать. Короче говоря, мы решили действовать под девизом: «Людно, светло и шумно». Точь-в-точь как отряд добровольцев на Диком Западе. Из полиции так никто и не приехал, но мы даже не стали это обсуждать.
Потом я позвонил Нойману — из благодарности. Временами я впадаю в восторг от одной мысли о том, что можно связаться через спутник с человеком в любой точке земного шара. А идея связаться с соседом, от которого меня отделяет всего шагов триста, казалась еще более фантастической. Но вместо Ноймана ответила какая-то женщина, сообщившая, что мой звонок перенаправят на голосовую почту. «Это голосовая почта…» — произнесла она и умолкла, а затем из галактической пустоты до меня донесся другой голос. «Гаральд Нойман», — промолвил он. По руке побежали мурашки, до самого плеча. Ни разу в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь произносил собственное имя таким унылым тоном. Конечно, даже голоса друзей на автоответчиках часто звучат растерянно или грустно. Но в голосе Ноймана слышалось не просто одиночество — казалось, ему было стыдно, что у него вообще есть имя.
Чуть позже над участком прошумела недолгая гроза. А потом я увидел, как Нойман выходит из леса с корзиной грибов.
— Как морковки! — крикнул он мне издали, в том смысле, что в такую погоду собирать грибы чуть ли не проще, чем рвать морковку на грядке. И пригласил меня помочь с ними расправиться.
По сравнению с нашей хибаркой у него был настоящий дворец, хоть и маленький: с телевизором и стерео, с кожаными креслами и парой высоких табуретов, как в баре. Нойман выставил красное вино, нарезал французский батон, и мы принялись за грибы. Потом сыграли в шахматы и выкурили на двоих целую пачку сигарет. Я не улавливал никакой связи между этим Нойманом, сидящим передо мной, и тем, что назвал по телефону свое имя. Но спросить его о семье или хотя бы узнать, чем он занимается, я стеснялся. А сам он ничего не рассказывал.
Облака над озером порозовели — день клонился к вечеру. Я положил фонарь и номер телефона Ноймана так, чтобы они были под рукой. К десяти часам молнии уже вспыхивали с равномерностью маяка. Затем хлынул ливень. Я понял, что сегодня никто не придет.
Наутро я упаковал вещи, прибрал в последний раз и попрощался с соседями. Ноймана я дома не застал. Должно быть, он опять пошел бродить по лесу. По-моему, никто не счел меня трусом. Узнав, что Констанца уже уехала, они, похоже, мне поверили. А вот телефонный разговор с нашими знакомыми — хозяевами бунгало прошел не так гладко. Они хотели, чтобы я починил забор, уверяли, что в сарае еще есть целые столбики. Но один только холодильник отнял у нас целое утро, так что мы были квиты.
В конце сентября мобильник зазвонил среди ночи. Поначалу я решил было, что он просто пищит — дает знать, что сел аккумулятор. Но нет — телефон трубил во всю мочь. Я нащупал его на туалетном столике Констанцы. Провел кончиком пальца по кнопкам — нужна была средняя во втором ряду сверху. Звонок был оглушительный.
— Они вернулись! Опять буянят! — донеслось из трубки. И после короткой паузы: — Алло! Это Нойман! Какой шум! Вы слышите?
— Но я же не там… — пробормотал я наконец.
— Они ломятся во двор!
Со стороны Констанцы зажегся свет. Я увидел, что она сидит на краю постели и трясет головой.
Свободной рукой я прикрыл микрофон:
— Сосед из Прироса.
Я взмок до нитки. Я так и не сказал ей, что обменялся с Нойманом номерами, — мы ведь больше не поедем в Прирос, по крайней мере в это бунгало.
— Вы там один? — спросил я в трубку.
— Кто-то же должен держать оборону, — сказал Нойман.
— Вы один?
— Имеете в виду, не случилось ли чего? Да я бы и не звонил иначе… Они ломают мой забор, ублюдки! — прокричал он.
— В полицию звонили?
Нойман хохотнул, плеснул что-то себе в стакан и отхлебнул глоток.
— Полиция! Курам на смех…
Статью Констанцы о нью-йоркской полиции я ему так и не прислал.
— Чего же вы хотите? — спросил я.
— Да вы только послушайте, какой грохот!
Я прижал телефон к уху, но ничего не услышал.
— Ага, до почтового ящика добрались! — проорал Нойман. — Ну да ничего, с ним они попотеют. Они и вдвоем с ним не управятся, тупые паршивцы! Ну, я им покажу!.. Они у меня допрыгаются!..
— Никуда не ходите! — завопил я.
Констанца стояла в дверях и стучала пальцем по лбу. Потом ушла в другую комнату, что-то оттуда крикнула, но я не расслышал.
— Эй! — окликнул Нойман. Не знаю, мне это он или тем громилам.
— Я здесь, — ответил я. — Оставайтесь в доме. Не стройте из себя героя.
— Они ушли, — проговорил он удивленно. — Никого не видно… — Судя по звуку, он отхлебнул еще глоток. — Ну, так как вы поживаете?
Оставайтесь в доме, — повторил я. — И на озеро не ходите. Разве что в выходные, но не в будни.
— А когда вы вернетесь? Мы же так и не доиграли партию. Или хотите по почте доиграть? Адрес свой не дадите? Я туг грибов насушил, целый мешок.
— Господин Нойман… — пробормотал я, не зная, что и сказать.
— Мусорный бак! — внезапно вскричал он. — Мой мусорный бак!
— Успокойтесь! — сказал я и еще несколько раз повторил «Алло!» и «Господин Нойман!». Затем раздался долгий гудок, и на табло высветилась надпись: «Разговор окончен».
Констанца вернулась, улеглась на бок лицом к стене и натянула одеяло на плечи. Я попытался все объяснить ей, рассказать, как я вначале колебался, но потом обрадовался, что в случае чего смогу позвонить соседу и попросить о помощи. Констанца даже не шевельнулась. Я сказал, что беспокоюсь за Ноймана, но его номера у меня нет, та квитанция осталась в бунгало, в чашке с ключами.