Совы не моргают
Шрифт:
– Только один, а что?
– Мне кажется, их двое.
– Вы видите двух? – обеспокоенно спросил Хейл.
– Нет, я вижу одного, но второй, похоже, там у бара смешивает напитки. Один человек не может оборачиваться с такой скоростью.
Джо посмотрел на меня с полуулыбкой на губах, выражавшей независимость и некоторое презрение.
Хейл начал смеяться и смеялся все громче и громче. Я испугался, как бы он не свалился со стула.
Мэрилин махнула рукой.
– Всем повторить то же самое!
Я резко отодвинул свой стул.
– Все, отправляюсь домой!
–
Я взял ее руку и задержал в своей достаточно надолго, для того чтобы передать несколько долларовых бумажек.
– Извини, неважно себя чувствую. Последний стакан не пошел мне на пользу.
Хейл разразился хохотом.
– Надо было заказать джин с колой, – сказал он. – Этот напиток можно пить всю ночь. Великолепная вещь. Поднимает настроение, но не делает пьяным. Вы, молодежь, слабаки! Другое дело – мы, верно, Мэрилин?
Он распустил губы в ухмылке, а под его блестевшими от алкоголя глазами набрякли мешки.
Мэрилин протянула руку, мгновение подержала ее на руке Хейла и отняла. Намочив в стакане с водой кончик салфетки, потерла свою кисть.
– До свидания всем! – сказал я.
Хейл взглянул на меня. На мгновение веселье исчезло с его лица. Он хотел что-то сказать, затем передумал, повернулся к Мэрилин, снова вспомнил о чем-то, повернулся ко мне и сказал:
– Это хитрая птица, Мэрилин, вы за ним последите!
– Какая птица, – спросила она, – не голубь?
– О нет, – ответил Хейл, пытаясь понять смысл ее замечания. – Он сова. Знаете, этот парень – мудрая птица. Я всегда говорил, что он сова.
Мысль эта развеселила Хейла. Когда я выходил, он так смеялся, что едва не задохнулся. По его щекам стали сбегать слезы.
Я вернулся в отель. Берта вернулась в Лос-Анджелес. От нее пришла весьма в ее духе телеграмма:
«Что за идея раскапывать прошлогодний кроличий капкан? У нас слишком короткие руки, чтобы добывать секретную информацию о давнишних убийствах. Уголовные преступления в этом штате имеют срок давности – три года. Что ты воображаешь о себе?»
Я пошел на телеграф и почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы отправить ей такой ответ, какой мне хотелось:
«Убийства не имеют срока давности. Хейл говорит, что я – сова».
Послание я отправил с оплатой за счет получателя.
Глава 14
Я поднялся в семь часов, принял душ, побрился, позавтракал и распаковал сумку, чтобы достать свой револьвер. Это было оружие 38-го калибра из вороненой стали, в довольно хорошем состоянии. Сунув его в карман, отправился вниз по Ройял-стрит к входу в многоквартирный дом, где должен был находиться Хейл. Мне было интересно увидеть его похмелье.
Поднимаясь вверх по лестнице, я нарочно громко топал и в дверь постучал отнюдь не тихо.
Хейл не отвечал. Тогда я забарабанил обоими кулаками и даже пару раз ударил в дверь носком ботинка, чтобы обратить внимание возможно большего числа свидетелей. Хейл по-прежнему не отвечал. Достав из кармана второй ключ от квартиры, я вставил его в замочную скважину и повернул. Хейла в квартире не было.
Слегка смятая постель выглядела так, будто в ней находились не больше часа.
Я прошел через спальню в гостиную и выглянул на балкон, чтобы убедиться, нет ли адвоката там. Удостоверившись, что везде пусто, я извлек из секретера ящик, наклонил секретер и вытряхнул содержимое из тайника на дне: газетные вырезки и револьвер. Револьвер я положил в карман, а свой сунул вместо него, привел секретер в порядок.
Был прекрасный теплый день, и улица внизу наполнялась людьми, которые гуляли, наслаждаясь ласковым утренним солнцем.
Я в последний раз осмотрел квартиру, осторожно открыл дверь, тихо затворил ее за собой и спустился по лестнице.
Во дворе я встретил цветную девушку.
Она улыбнулась мне и спросила:
– Этот мужчина уже встал?
Я заверил ее, что «этот мужчина» либо спит, либо его нет, сказал, что я стучал в дверь, но так его и не добудился. Девушка пошла наверх, а я вернулся в отель. В моей ячейке для писем лежало уведомление о том, чтобы я позвонил по номеру Локли 97–46. Я отправился в телефонную будку, гадая, что бы это могло быть – больница или тюрьма?
Это оказалось ни то ни другое, ибо мне ответил бархатный женский голос.
– Кто-то звонил от вас мистеру Лэму?
На другом конце провода рассмеялись:
– О да. Офис «Силкуэр импортейшн компани» вызывает президента.
– Да что вы!
– Для вас телеграмма и письмо.
– Значит, бизнес начинает раскручиваться?
– Еще бы! Знаете, что произошло? Вы только послушайте. Мы отправили два письма, напечатанных по форме, одно авиапочтой, и получили два ответа, причем один из них телеграфный.
– Вот как надо составлять рекламные проспекты!
– Это результат отличной работы множительной техники! – парировала мой выпад Этель Уэллс.
– Принимаю все к сведению и буду тотчас же.
Я взял такси и отправился в офис.
Этель Уэллс, казалось, действительно была рада меня видеть.
– Как дела сегодня утром? – спросил я.
– Пока не очень.
– Нет? А что не так?
– Я вчера показывала туристу город.
– Но вы выглядите свежей, словно маргаритка.
– А чувствую себя так, будто кто-то оборвал все мои лепесточки, гадая «любит – не любит».
– Не огорчайтесь. Возможно, ответ был как раз «любит».
Девушка не ответила. Я вскрыл телеграмму и прочел:
«Силкуэр импортейшн компани. Вышлите пять дюжин чулок наложенным платежом. Размер десять с половиной, цвет номер четыре по вашей карте».
Телеграмма была подписана Бертой Кул, под ней значился адрес агентства.
Письмо, заклеенное в цветном конверте, издавало слабый аромат духов. Почтовый штемпель гласил: «Шривпорт. Луизиана». Дата в письме указана не была, просто стояло «Шривпорт» и было написано: «Вышлите мне шесть пар чулок. Размер восемь с половиной, цвет номер пять по вашей карте». Далее следовала подпись «Эдна Катлер» и адрес с улицей.