Союз нерушимый
Шрифт:
Следующей целью стала детская площадка - два деревянных домика, высокая горка с лужей внизу и жутковатый деревянный истукан с надписью "старичок-боровичок". Я скрылся за самым прочным объектом - той самой горкой, отлитой, судя по толщине, из списанного крейсера, и сделал ещё пару профилактических выстрелов в проход между домами. Оттуда высунулась рука и оказала ответную любезность; несмотря на то, что стреляли вслепую, сотрудник был очень близок к тому, чтобы проделать в моей тушке нештатное отверстие: прямо перед лицом зазвенело так, будто ударили в гонг, полетели искры, а в пандусе осталась вмятина. Всего лишь вмятина. Обожаю советские игровые площадки.
Пистолет
Отлично, просто отлично. Пригибаясь, я помчался к белеющему в темноте небольшому зданию, увитому трубами и проводами. Рядом с ним росли облезлые густые кусты сирени, а характерный букет запахов отбивал желание отсидеться там и предупреждал, что ступать следует осторожнее.
Мне нужен был люк, и я его нашёл. Сорвав и отбросив в сторону тяжёлую крышку, я вдохнул полной грудью запах мыльной воды и спрыгнул в благоухающую свободой тьму, очень надеясь, что из пола не будет торчать забытый рабочими лом. Это был бы подарок для разозлённых коллег - как жук на булавке. Меня бы запомнили надолго, а фотографии гуляли бы по внутренней сети Конторы со смешными комментариями.
К счастью, лома не оказалось, зато грязно было - просто жуть. Я включил тепловидение, но помогало оно слабовато. Сырая темнота, полная испарений и мусора под ногами, окрасилась в сотни оттенков красного, зелёного, синего и фиолетового, как будто я стал свидетелем взрыва на складе красок. Разобраться в этом было сложно, но я справился и за пару минут бега даже ни разу не шлёпнулся лицом в субстанцию, название которой старался даже не вспоминать.
Какое счастье, что Палыч в щедрости своей неизмеримой достал мне именно хорошие армейские сапоги, а не какие-нибудь дурацкие штиблеты: нёсся в них по голень в неких вязких полужидких массах было бы просто невозможно.
Вот и первая развилка.
Я быстро выглянул, осматривая туннели в обоих направлениях, но не увидел ничего, похожего на засаду. После этого я зашёл за угол и прислушался к звукам. Ничего. Тишина. Причём не подозрительная зловещая тишина, выдающая чьё-то присутствие, а обычная, пустая, безжизненная. Мотивация сотрудников была понятна: одно дело загнать террориста при численном превосходстве и окружить, а совсем другое - лезть в узкое вонючее пространство к человеку с пистолетом и неизвестным количеством гранат. Лично я не рискнул бы.
Можно было перевести дыхание. В этот раз я, вроде, спасся. Зуд в ладонях постепенно переходил в костяшки пальцев, а значит, пришло время отыскать Голос и как следует надавать ему по морде.
18.
После долгой дороги по канализации, старым туннелям, шахтам и полузатопленным коллекторам, где приходилось брести по грудь в ледяной сточной воде, мне хотелось задушить голыми руками того, кто стоял за Голосом. Добравшись до дома уже далеко за полночь, я больше всего на свете желал отмыться хоть как-нибудь и согреться под одеялом. Холодный ветер и сырость забрали всё тепло, я словно одеревенел и не чувствовал ни рук ни ног. К сожалению, попытки вести себя как можно тише оказались бесплодными: сперва я долго не мог попасть ключом в замок, потом повалил какие-то лыжи в коридоре - чуть не упал, когда закружилась голова. Спустя пару минут на шум вышел всё тот же сосед. С мутными глазами, шатающийся, полуголый, он возник в дверях тесной ванной комнаты в самый разгар водных процедур.
– Э-э-э!
– сказал он на пьяном языке и ткнул пальцем в загаженную одежду, которую я повесил на едва тёплой батарее. Я не обратил внимания: старался отмыться в раковине сам - под холодной водой, с помощью малюсенького кусочка хозяйственного мыла, злой и ненавидевший всех на свете людей без исключения.
– Э-э-э!
– повторил пьяный настойчивее.
– Чего надо?!
– огрызнулся я.
– Пшёл отсюда, занято.
Вялое движение рукой, очевидно, означало замах, но сосед, у которого, похоже, в глазах уже не двоилось, а троилось, ударил фантом. С изумлением я наблюдал, как его кулак медленно пролетает в стороне от моего уха и попадает в трубу батареи.
Гулкий удар.
Пьяница взвыл и завалился на пол, а я, пожав плечами, продолжил мытьё. Через пять минут вышла его жена - худенькая, серенькая, всклокоченная, в старой ночной рубашке. Под её глазами виднелись выдающиеся круги, а на руках - россыпь синяков.
– Илья!
– воскликнула она, увидев своего ненаглядного.
– Вы что наделали, товарищ?!
– соседка негодующе уставилась на меня.
– Я?
– изображать удивление не пришлось, всё получилось очень искренне.
– А кто?
– худые синие руки упёрлись в бока.
– Как не стыдно бить пьяных? Хулиган!
– женщина нахмурилась и топнула ножкой.
– Он сам упал, - я повысил голос от возмущения. Зубы предательски застучали.
– И вообще, странно, что он досюда дошёл, а не возле порога лёг.
– Хулиган!
– повторила соседка и, гордо выпрямив спину, удалилась, а я, мысленно покрутив пальцем у виска, продолжил отмываться. Ледяная вода бодрила, а мыло, попадая на кожу, легонько пощипывало.
– Простите, товарищ...
– за моей спиной снова стояла жена пьянчуги, но в этот раз с чрезвычайно виноватым видом.
– А вы не поможете его обратно затащить?
Я взглянул на неё, потом на мужа, лежавшего на пожелтевшем кафеле в луже мыльной воды, и кивнул.
– Сейчас.
Завершив омовение, я поднял алкоголика и под назойливое "Осторожнее... аккуратнее..." занёс нерадивого мужа в тесную душную комнату. От него воняло застарелым перегаром, нечищеными зубами, потом и мочой. Отвратительно.
– На кровать, пожалуйста, - хозяйка указала на узкую койку.
Я повиновался и уложил сопящее тело со всей возможной осторожностью.
– Спасибо, спасибо большое, - когда я закончил, женщина принялась меня благодарить каким-то ужасно извиняющимся тоном.
– Так-то он у меня хороший, очень хороший, только выпивает немного после фронта...
В комнате негромко тикали часы, настольная лампа давала света как раз, чтобы разглядеть обстановку, но не поражаться её убогости. Мебель из опилок, ободранные обои на волнообразных стенах, шкаф с салфеточками, стаканами и обязательным сервизом, красный ковёр на стене. Там же висит ржавый велосипед, под ним - куча какого-то хлама - брезентовые сумки, старая обувь.
Над маленьким телевизором портрет семейной пары: почему-то не цветной, а чёрно-белый. Мужчина - черноволосый, широкоплечий, статный. Подбородок квадратный, глаза умные и немного наглые, вся грудь в орденах, на плечах капитанские погоны. И девушка - юная, свежая, утончённо-красивая и очень-очень яркая. Я перевёл взгляд на женщину, которая набрасывала ватное одеяло с дырявым пододеяльником на спящего пьяного мужа. Да, это была она. И в кровати лежал он. Словно пародии на самих себя.