Союзники (Флот - 4)
Шрифт:
Адмирал явно старалась разжечь любопытство собеседника до такой степени, чтобы он слушал затаив дыхание; кое-что человеческое ей не было так уж чуждо.
– Все дело в том, что, помимо камуфляжной оболочки, двигателя и различных вспомогательных механизмов, внутри будет находиться пять тонн антивещества.
Ленгу дали двадцать часов, чтобы выспаться, адаптироваться к условиям жизни на Белизариусе, а затем явиться с рапортом в лабораторию Маклорена. Психофизиологи увели его в комнату отдыха, угостили кофе и завели неторопливый разговор. Все было бы отлично, если бы не тема беседы. И все-таки он не слишком нервничал, хотя в данной ситуации расслабиться полностью без помощи наркотиков было вряд ли возможно. Кроме того, повторял себе Лент снова и снова, чем больше он узнает, тем лучше выполнит поставленную задачу.
– Нельзя просто сканировать вашу
Ленг откинулся назад в неудобном кресле и постарался расслабиться. Апартаменты Маклорена располагали к этому: несмотря на строгость обстановки, в них было что-то домашнее - фотографии жены и детей на фоне парусной лодки, гитара, несколько потрепанных старинных рукописей, шахматная доска, подключенная к компьютеру.
– Я почти ничего не слышал о пересадке сознания, - сказал Лент, насколько мне известно, таких операций было очень мало.
– Ненавижу это выражение - "пересадка сознания".
– Маклорен нахмурился.
– Так и хочется обречь человека, запустившего его в обиход, на вечные муки в аду - пусть ему там зачитывают писанину, сплошь состоящую из журналистских клише. Ваше сознание не просто некая "штуковина", которую можно вытащить, а потом воткнуть в машину, это непрерывный процесс, неразрывно связанный с жизнедеятельностью всего организма. Нам предстоит понаблюдать за работой вашего мозга с помощью приборов и получить систему уравнений - слишком многочисленных и сложных, чтобы мозг, состоящий из органических тканей, мог овладеть ими, а затем заложить эти уравнения в программу, которая запустит специальный компьютер.
– Помолчав, он добавил: - Да, вы правы. Подобные эксперименты весьма редки и первоначально проводились исключительно в научных целях. В настоящее время на практике удобнее использовать роботов.
– Мне кажется, здесь могут возникнуть проблемы этического порядка. Ленг отхлебнул кофе, теплый ароматный напиток действовал на него успокаивающе.
– Следует ли нам относиться с жалостью к моему двойнику? Попасть в металлическую оболочку - уже не сладко, не говоря о той роли камикадзе, которую ему предстоит сыграть...
– Не волнуйтесь, - успокоил Маклорен.
– Будут и приятные моменты. Люди, участвовавшие в опытах, описывали необыкновенное состояние, которое возникает при прямом подключении к датчикам приборов, с которых мы с вами можем только считывать показания, или при заимствовании интеллектуальной мощи у компьютера. Не стану отрицать, нам нелегко пойти на этот шаг. Действительно, ваше alter ego придется принести в жертву. Люди не раз жертвовали своей жизнью ради других. Но в случае успеха этой операции мы сохраним жизнь миллионам.
– Он перевел дыхание.
– Кроме того, для "эго" самоуничтожение произойдет безболезненно. Не забывайте, это все-таки копия, а не оригинал. Та же совокупность знаний, то же мышление, но при этом нечто, лишенное плоти, а главное - инстинкта самосохранения. Ваш двойник будет испытывать лишь одно чувство, если понятие "эмоции" вообще к нему применимо, - радость, что может послужить благому делу. Это можно утверждать на основе предыдущих опытов, иначе проект отвергли бы с ходу. Мы вынуждены оказывать давление на сознание индивидуума, ограничивая тем самым способность к самостоятельному мышлению. А в этом эксперименте решение должно быть принято мгновенно, а значит, самостоятельно и добровольно. Это одна из причин, по которой была выбрана ваша кандидатура. Вас отличает повышенное чувство долга.
– На этот раз придется выполнять весьма тягостный долг, - усмехнулся Лент.
Маклорен резко посмотрел на него, но постепенно взгляд его смягчился.
– Да, вам придется обезобразить те места, где вы так долго жили и работали, - согласился он.
– Да, я знаю.
– Лент был немного возбужден.
– Я почти не спал ночью. Лежал и думал обо всем этом.
– Я абсолютно уверен - пройдет несколько лет, и вы с коллегами сможете вернуться туда и возобновить работу. Флот не забывает тех, кто верно ему служил.
– Дело не в этом, - пробормотал Лент.
– Исчезнет Земля Моцарта, не будет амадеев. Придется начинать все сначала и работать среди чужаков в незнакомой стране.
– Что? Амадеи?
– Это рабочее название было принято в нашей команде.
– Ленг даже сам удивился, с каким оживлением он говорит о вещах, причинявших ему душевную боль.
– Выражаясь научно, хрисодонты. Самое интересные животные на Кристине. Они и стали специализацией моей жены Тесс. Я наблюдал за ними, как только выдавалась возможность, а с некоторыми даже подружился.
– Подружились?
– Маклорен удивленно поднял брови.
– Но на третьей планете нет существ, близких к сапиенс. Или есть?
– его голос стал суровым.
Флот всегда непримиримо относился к случаям геноцида.
– Нет, нет, - поспешно сказал Ленг.
– Смешно, конечно, искать аналоги в истории геологических трансформаций, но с некоторыми оговорками Кристину можно сравнивать с Землей в эпоху позднего мелового периода. За исключением горной местности, климат теплый или жаркий. Никаких холодных полюсов. Динозавров, конечно, там не водится, в животном мире преобладают существа, похожие на рептилии и давшие восхитительное разнообразие видов. Хрисодонты - двуногие с довольно крупным мозгом. Тот вид, который мы окрестили амадеями, - самый разумный. Примерно на уровне земных обезьян, если вам это о чем-то говорит.
– Однажды я просматривал доклад о природных условиях на Земле. А почему вы их так назвали?
– Амадеями? Они дивно поют. Это имя придумали мы - те, кто работал в поле.
– Ленг одним глотком допил кофе и поставил чашку на стол.
– Господи, как вспомню о них, слезы на глаза наворачиваются.
– Не исключено, что халиане давно перебили тех, кого вы знали.
– М-да-а-а...
– Ленг отвел взгляд.
– Может быть, копии моего разума и понравится это задание...
– Внезапно ему вдруг захотелось обдумать этот вопрос.
– Но зачем применять такое мощное оружие? Оно ведь уничтожит все на своем пути.
– Нам нужны гарантии, - объяснил Маклорен.
– Никто прежде не делал ничего подобного, и, как сказала адмирал, второй попытки у нас не будет. Получив чрезвычайные полномочия, наши агенты собрали практически весь запас антигидрида антилития, которым располагал Альянс. Вы ведь знаете, обычно его используют в небольших дозах в качестве взрывателей там, где необходима сверхточность. Теперь для восполнения этих пяти тонн нужно десять лет.
– Литий?
– Гидрид. Твердый, довольно плотный, химически устойчивый, гораздо более удобный в обращении, чем антиводород или антигелий, и более эффективный для наших целей. Он хранится в вакуумной камере внутри метеорита и с помощью поля удерживается в подвешенном состоянии. От сотрясения генератор, создающий поле, выключится, произойдет выброс вещества в атмосферу, а затем на поверхность планеты. Преобразование массы в энергию будет стопроцентным. Но мы не беремся предсказывать, насколько быстро это случится и насколько эффективно для наших целей. Сгорая в атмосфере, осколки полетят в разные стороны от места взрыва. А мы должны быть абсолютно уверены, что удар сровняет с землей халианскую базу. Поэтому мы сбрасываем столько вещества, сколько смогли собрать, и нам нужен разумный пилот, который нанесет удар как можно ближе к объекту.
– Устроим грандиозный фейерверк!
– рассмеялся Маклорен.
Возможно, это была его защитная реакция.
Нельзя сказать, что процесс сканирования превратился в ночной кошмар. Физическое неудобство было минимальным и в основном из-за длительной неподвижности. Ленг сидел в лабиринте пробирок, проводов, мониторов, измерителей. Маклорен и его ассистенты относились к нему с симпатией. Забытые эпизоды младенчества, детства, юности, сменяя друг друга, всплыли откуда-то из глубин памяти. Они проносились в сознании беспорядочно, смутно, как бывает в полудреме. Его захлестывали ни на что не направленные чувства: любовь, ненависть, страх, похоть, печаль, радость, какие-то примитивные эмоции, которым мозг и названия-то не мог дать. Они сливались в единое целое, которое затем взрывалось, рассыпаясь на миллионы вращающихся разноцветных кусочков. Время то сжималось до нуля, то растягивалось до бесконечности. Ленг ухватывал было смысл существования, а потом он снова ускользал от него. Позднее он не мог припомнить ни одного момента из долгих часов, проведенных в этом состоянии; в голове остались лишь обрывки снов. В конце концов ему сделали инъекцию, и он впал в беспамятство.