Сожженные мосты Часть 4
Шрифт:
– Пан старший инспектор, мы тут не проберемся. Встали.
– Что там, Войцех?
– А бес его знает. Рокош какой-то.
Пан Гмежек взглянул на часы, потом вышел из машины, осмотрелся по сторонам. Некоторые водители уже покидали машины, запирая из и оставляя без движения в пробке – а это значит, что улица встала на несколько часов как минимум. Просто удивительно – как легко люди идут на рокош и как сложно в то же время заставить их выполнять хотя бы какие-то минимальные правила человеческого общежития. Пара вот таких вот дураков бросила машины посреди дороги, потом еще, потом встала улица, а потом, учитывая, что транспорта в Варшаве больше чем улиц –
Но делать нечего – они тоже не могут стоять в пробке несколько часов, у них есть работа
– Войцех, ты и Вацлав остаетесь здесь – решил пан старший инспектор – около машин. На всякий случай в багажниках есть ружья, но не злоупотребляйте. Если будет возможность – отгоните машины на обочину. Остальные – за мной!
Рокош и впрямь был знатный – дорогу уже перекрыли. Человек двести, с плакатами, с транспарантами – "Вбийцы!" "Ироды!" "Прочь!" – перекрыли набережную, проходимость которой для машин имела для центра Варшавы стратегическое значение… и похоже не они одни. Небольшой отряд полиции пытался как-то сдерживать митингующих, но по глазам пан Гмежек видел, что большинство полицейских ничего не будет делать, превратись рокош в погром или в бунт, а некоторые – не прочь и сами присоединиться к митингующим. Несколько метров и жидкая цепочка полицейских отделяли их от не менее жидкой, но вооруженной, в касках и щитах – видимо, в здании штаба округа специально для таких случаев хранили – цепочки казаков из охранной роты. В отличие от полициянтов, которые (за исключением жандармерии и некоторых частей дорожной стражи) не имели права носить автоматическое оружие, обходясь крупнокалиберными полуавтоматическими дробовиками – у каждого из казаков на боку висел короткий, курносый АКС-74У.
Пан Гмежек привычно прикрывшись руками, врубился в толпу, следом, сдвинув ряды шли еще четверо полицейских, их пинали, толкали, толпа улюлюкала – но ничего серьезного не предпринимали, нападение на полицейского это повод применить оружие. Пан Гмежек не раз видел подобные рокоши, в отличие от больших мятежей они случались часто, и по поводам, которые в Центральной России не сочли бы даже заслуживающими внимания. Там даже из-за футбола не принято было бесчинствовать на улицах, все знали, что полиции на футбол наплевать, и дубинкой по хребту с пятнадцатью сутками арестного дома (и тяжелой работой) не обделят никого – а тут… последний раз такое случилось из-за какой-то передачи, когда толпа моментально собравшихся молодчиков, в основном студентов университета – пошли на штурм радиотелецентра Варшавы, а когда охрана угостила их дубинками и резиновой картечью – начался рокош. Здесь в принципе было то же самое – но что-то подсказывало пану Гмежеку, что в этот раз добром не кончится.
Протолкавшись через толпу – пиджак можно было выбрасывать в ветошь – пан Гмежек предъявил полицейскому, командующему кордоном свое служебное удостоверение, они прошли за первую линию оцепления. Впереди была вторая – даже толпа замерла, видя как полицейские идут через ничейную, заплеванную и загаженную землю, а навстречу им идет молодой бородатый казак, на ходу перекидывая поудобнее щит.
– Чего надо паны? Нельзя сюда!
Казак выглядел решительно, и то что перед ним судя по всему были полицейские – его ничуть не смущало. Сегодня полицейские, а завтра… Каждый поляк – прежде всего поляк, это опыт полученный кровью. Кому рокоши эти надоели – давно отсюда уехали, на тот же Восток, благо Россия большая и устроиться хоть где можно.
– Сыскная полиция Варшавы, отдел убийств. Старший инспектор Гмежек … – карман был порван, но удостоверение старший инспектор, как и все полицейские, давно носил зацепленное за тонкую стальную (у кого и золотую) цепочку, потому как за утерю удостоверения полагался строгий выговор с занесением – мы должны пройти в здание штаба.
– Документы есть какие?
Ордера на арест у старшего инспектора не было, он имел право произвести арест "чрезвычайный" с обязательным уведомлением прокурора Варшавы в двадцать четыре часа с момента ареста и с препровождением арестованного к уголовному судье – в семьдесят два часа. Это он и рассчитывал сделать в случае необходимости. Но казаку судя по всему все эти тонкости уголовного права были до одного места.
– Я вам показал удостоверение, пан казак. Извольте пропустить нас.
– Никак нет, пан… – скучным тоном сказал казак – у меня приказ от дежурного офицера не пускать никого без пропуска. А у вас его нет. Шли бы вы лучше отсюда, паны… пока недоброе не затеялось…
– Вызовите дежурного офицера.
Немного поразмыслив, пан казак решил что это законное и справедливое требование. Его дело и впрямь – маленькое, стоять и не пущать. Дежурный офицер пусть и разбирается с этими мутными панами.
– Стойте здесь, паны… – казак пошел обратно.
Тут выругался один из полицейских, выругался последними словами. Пан Гмежек повернулся – и увидел, что он снимает свой пиджак… а на спине было ярко-алое, быстро сохнущее пятно… и остатки презерватива.
– Песьи дети, пся крев!
Полицейский погрозил толпе кулаком, и она разразилась хохотом. Вот такая вот и была работа у полиции Варшавы – свои среди чужих, чужие среди своих, меж двух огней. А иногда – между молотом и наковальней.
Появился и дежурный офицер, немного бледный с лица, без бронежилета и каски – но с таким-же АКС-74У и разгрузочным жилетом, набитым магазинами и накинутым поверх форменной рубашки повседневной формы. Каким-то сюром на его лице смотрелись очки в тонкой золотой оправе. Идти к полицейским он не решился – остановился у линии казаков, махнул им рукой оттуда. В толпе засвистели, снова полетели презервативы – с мочой, с дерьмом, с краской – и казаки подняли щиты, чтобы защититься от этой гадости.
– Пан дежурный офицер… – начал старший инспектор Гмежек, но дежурный офицер бесцеремонно перебил его
– Майор Рышард Пшевоньский, дежурный офицер по штабу округа. Извольте сообщить, какое у вас дело в штабе.
– Мы должны допросить одного из находящихся там людей, пан офицер.
– Кого конкретно? Это не может подождать до завтра, вы же видите, что творится?
– Не может, пан офицер. Совершено убийство и мы должны вести следствие.
– Кого конкретно вы хотите допросить?
– Некоего пана Ежи Комаровского. Он в здании?
Лицо майора Пшевоньского исказилось от удивления
– Вы с ума сошли?
– Вы не ответили на мой вопрос, пан майор – решил надавить Гмежек – этот человек находится в здании?
– Я не имею права сообщать вам о том, кто находится в здании, тем более при таких обстоятельствах. И вы не имеете права проводить какие-либо следственные действия, это компетенция военной контрразведки.
– Это гражданское дело, совершено убийство гражданского лица. Здесь нет никакой военной компетенции.