Созвездие жадных псов

Донцова Дарья

– Видел, – преспокойно ответил тот, – ваша, что ли?

– Да.

– Давай сто долларов, тогда скажу, куда отогнали.

– За что? – изумилась я.

– За то, – скорчил морду парень, – поставила свой сраный автомобиль так, что мне дверь не открыть, гони баксы.

– У меня нету столько!

– Ну и ищи, где хочешь, свой автомобиль! – гаркнул продавец, отшатываясь в глубь ларька.

– Тетенька, – раздался сзади меня тихий голосок, – дайте сто рублей, скажу, куда машину задевали.

Я оглянулась

и увидела грязную девчонку в рваном платье. Волосы, давно не мытые, стояли, как ирокез у панка, ноги от щиколоток до колен совершенно черные, руки в болячках, но измурзанное личико показалось мне знакомым, а главное, голос (как у всех музыкантов, у меня отличная память на звуки).

– Ну же, тетенька, – повторила девочка, и я мигом узнала ее:

– Фрося! Ты как сюда попала?

Девочка внимательно посмотрела в мое лицо.

– Ой, я вас не признала! Давно тут караулю, думаю, придет водитель, начнет искать… Пошли, они вашу машину во двор вон того дома откатили… Больше так не оставляйте, только на стоянке. Пошли, пошли.

«Жигуленок» и впрямь стоял возле детской площадки.

– Ну как Барби, играешь? – спросила я, вытаскивая сумку.

– Неа, – помотала головой Фрося.

– Надоела?

– А ее мамка у меня отобрала и на следующий день в ларек сдала, – шмыгнула носом Фрося.

– Зачем?

– За деньги.

От негодования я потеряла дар речи, потом пробормотала:

– Ну и где твоя мать сейчас, из барака ведь вы съехали?

– Шут ее знает, – пожала плечами Фрося.

– Как это? Ты где живешь?

– Я-то? Тут.

– Где?

– На вокзале, под платформой ночуем, ближе к сортировочной.

– Погоди, погоди, мама твоя куда подевалась?

– Уехала с Борькой, вроде в Киев собралась, к бабушке.

– А ты?

– Она меня тут оставила, на вокзале!

Я прислонилась к раскаленному боку автомашины.

– Какой ужас, что же ты ешь, где моешься?

– Я привыкла уже, – спокойно ответила Фрося, – сначала местных боялась, думала, побьют, а теперь порядок. Жрать можно на рынке, в столовке, знаете, сколько на тарелках остается! Я давно так много не ела, а помыться вот там разрешают, из шланга возле стоянки. Я дежурному сигарет за это приношу.

– Где же ты их берешь?

– Милостыню прошу по ларькам, – пояснила Фрося, – тут же оптовая продажа табака, многие и дают не деньгами, а пачками, ну уж не «Парламент», конечно, «Приму» суют.

Я распахнула дверцу:

– Садись.

– Зачем?

– Ко мне поедем.

– Нет, – покачала головой Фрося, – не хочу.

– Почему?

– Ваш муж драться станет. Скажет, привела, дура, попрошайку, еще стырит чего.

– Я не замужем, полезай, помоешься, поешь по-человечески, а там посмотрим.

Фрося змейкой проскользнула внутрь. Я завела мотор и поехала в Алябьево. У ворот дачи молчавшая до сих пор девочка неожиданно сказала:

– Вас ведь Свечка зовут?

– Нет, Лампа.

– Тетенька Лампа, вы не бойтесь, я не ворую, только клянчу.

– Ну и хорошо, – похвалила я, – чужое брать не надо.

На веранде самым милым образом пили чай Ребекка и Гарик.

Увидав меня с нищенкой, Игорь Серафимович спросил:

– Это еще кто?

Фрося попятилась и сказала:

– Ну вот, так я и знала, ругаться начнет, а вы говорили, что не замужем.

– Входи, – подтолкнула я ее в спину, – он тут не хозяин, будет ворчать, самого выгоню. Топай в ванную да платье брось в угол.

Пока Фрося мылась, я объяснила гостям ситуацию.

– Какой ужас! – вскрикнула Ребекка. – Такая маленькая. Сколько ей лет?

– По-моему, семь, – ответила я, – впрочем, точно не помню.

– Небось и в школу не ходит, – не успокаивалась Ребекка, – несчастное создание! И потом, какая подлость – отобрать у бедного ребенка игрушки и продать! Хороша мать!

Сидевший в углу Роман тяжело вздохнул.

– Ты чего разволновался? – спросил Игорь Серафимович.

– Ей еще повезло, что маленькая, – пояснил парень, – а то бы в проститутки определили.

– Тетя Лампа, – крикнула Фрося, выходя из ванной, – все!

Я первый раз видела ее такой чистой. Волосы у девочки оказались светло-русые, а кожа бледная, почти зеленая, огромные голубые глаза, окруженные черными синяками, выжидательно поглядывали на стол.

– Зачем ты надела грязное платье?

– У меня другого нет!

Я призадумалась, действительно. Одежда Лизы и Кирки ей явно велика.

– На, возьми пока мой халат, а там придумаем что-нибудь.

– Роман, действуй! – велел Игорь Серафимович.

Охранник выскочил за дверь.

Минут через десять Фрося, запихнув в рот все, что лежало на тарелке, сонно заморгала глазами.

– Ей лечь надо, – сказала Ребекка.

– Не, – пробормотала Фрося, борясь с зевотой, – давайте посуду помою.

– Ладно, тащите девчонку в койку, – распорядился Гарик.

Бекки легко подняла худенькое тельце:

– Господи, да она весит меньше Мули!

Фрося внезапно сказала:

– Пахнет от вас здорово, как от конфеты.

Ребекка рассмеялась и унесла девочку.

Следующий час мы мирно обсуждали ее дальнейшую судьбу.

– Пусть пока у меня поживет, – настаивала я, – не на вокзал же ее отвозить.

– Можно и у нас, – внезапно вмешалась Ребекка, – у тебя и так двое, лучше к нам.

– И что Нора скажет?

– Ничего, – улыбнулась Бекки, – совсем ничего, мама очень любит детей и безумно переживает, что мы никак не сделаем ее бабушкой. Она будет рада, начнет ее читать учить…