Созвездие жадных псов
Шрифт:
– Кажется, я умираю, плохо очень.
Я вылезла в окно и понеслась к Олегу Константиновичу. У генерала уже был один инфаркт, а эта дикая жара хоть кого доконает!
Но, когда я в сопровождении возбужденных собак влетела к Рябовым, Олег Константинович сидел на веранде.
– Немедленно ложитесь, сейчас я вызову «Скорую», где болит, под лопаткой?
– Нет, Евлампия Андреевна, с сердцем порядок, с головой совсем плохо, – дрожащим голосом произнес старик, – галлюцинации у меня, все, наверное, маразм начался…
– Кролик, – осторожно ответила я, – а что?
– Значит, вы его тоже видите?
– Конечно, что же тут страшного? Или вы забыли? Да ведь это Яша, живет у вас уже не первый год.
– Теперь пощупайте, сделайте милость, он живой?
– Но он ест, – спокойно сообщила я, – а почему это вас так удивило?
– Понимаете, дорогая, – прошептал генерал, – вчера вечером Яшенька умер, вполне благополучно, от старости, без мучений, просто заснул. Мне ветеринар еще в мае сказал, что он очень дряхлый, в пересчете на человеческий возраст старше меня будет.
Генерал расстроился и похоронил любимца возле забора, разделяющего наши участки. Косте он ничего пока не сказал, хотел подготовить внука, мальчишка тоже любил Яшку. Весь день у Олега Константиновича было отвратительное настроение, даже передача «Герой дня» его не развеселила, даже новости, показавшие очередную драку между Жириновским и Немцовым, не доставили удовольствия. Да к тому же, проходя на кухню, генерал постоянно натыкался взглядом на пустую клетку и пил валокордин.
– Ей-богу, как человека потерял, – объяснял он мне.
Примерно полчаса назад Олег Константинович, побеседовав со мной по телефону, отправился ставить чайник, со вздохом посмотрел на клетку и обмер. Внутри сидел абсолютно здоровый Яшка и грыз морковку.
Рябов закрыл глаза, перекрестился, потом вновь уставился на проволочный ящик. Глюк не исчез. Кролик по-прежнему быстро двигал ушами.
На мягких ногах Олег Константинович добрался до забора и увидел… разрытую могилку и кучу следов.
– Значит, он ожил, – вещал генерал, – выбрался наружу, пришел домой, сел, как всегда, в клетку и запер ее за собой на задвижку?
– Бывает, – робко проблеяла я, – летаргический сон, случается в природе.
– Но как он закрыл защелку?
– Небось сама упала…
– И потом, – задумчиво пробормотал Рябов, – вроде Яшенька мельче стал, зубы опять все на месте и на имя не откликается. Яша, Яша… Вот видите? А раньше, как собачка, бежал.
– Понимаете, – как можно более убедительно завела я, – такое случается и с людьми. Летаргический сон часто приводит к потере памяти. А насчет того, что меньше стал… Ну прикиньте, какой шок испытал Яша, поняв, что похоронен заживо, вот он и похудел от переживаний!
– Да? – весьма недоверчиво осведомился Рябов. – Вы так считаете, но смотрите, какой он чистенький…
– Облизался, эка невидаль!
– А зубы, клыки-то новые выросли!
Тут мое терпение лопнуло, признаться в содеянном я никак не могла, поэтому решительно заявила:
– Вот что, Олег Константинович, вы человек трезвых взглядов, атеист, поэтому и не можете поверить в происходящее.
– Но согласитесь, дорогая Евлампия Андреевна, это очень странно!
– Вовсе нет, хотите принесу почитать газетки «Тайная власть», «Оракул» и «Невидимая сила», там полно рассказов про подобные случаи.
– Да ну!
– Точно, – вдохновенно, словно протестантский проповедник, вещала я. – Вы ведь небось сегодня весь день Яшку вспоминали, переживали, расстраивались…
– Ужасно, – подтвердил генерал, – можно сказать, единственного друга потерял.
– Ага, – возликовала я, – его душа услышала ваши страдания, а поскольку Яша тоже очень любит вас, то он материализовался в обновленном, так сказать, варианте, чтобы прожить около вас еще один свой земной срок! Такое иногда случается, редко, правда, но бывает. Ну гляньте, это же он, даже пятно точь-в-точь то самое.
– Действительно, – пробормотал вконец одураченный военный.
– А имя он через недельку-другую вспомнит…
– Иди сюда, – ласково позвал генерал и вытащил кролика из клетки.
То ли тот от природы обладал миролюбивым характером, то ли несчастный грызун был утомлен страшно тяжелым днем с баней и покраской, но он совершенно не сопротивлялся.
Рябов поднял зверька на уровень своего лица и спросил:
– Ну, Яшенька, это ты?
Вдруг кролик вытянул передние лапки, мягко обхватил Олега Константиновича за щеки и приблизил свой крохотный розовый носик к его губам.
В глазах старика заблестели слезы. Изо всех сил прижимая к груди вновь обретенного любимца, Олег Константинович сказал:
– Это он! Только Яшенька проделывал подобный фокус, только он меня так целовал.
– Ну видите, – обрадовалась я, – теперь дайте ему вкусненького.
– Яша, Яша, – забормотал Рябов, протягивая крольчонку кусок яблока.
Тот не стал кривляться, а мигом схватил угощение.
– Яшенька, – умилялся Олег Константинович.
Зверек поднял голову и глянул на старика.
– Он вспомнил! – закричал генерал.
Я пошла к двери. Слава богу, что крольчонок оказался понятливым, надо только будет предупредить его сына и невестку, а то засмеют беднягу, или нет, лучше…
– Олег Константинович, только никому, ни одной душе не рассказывайте о воскрешении Яшки, а то мало ли…
– Нем, как могила, – пообещал старик, – Евлампия Андреевна, а вы не дадите мне эти газетки почитать? Жена-покойница верующая была, в церковь тайком бегала, по прежним годам-то не приветствовалась вера в бога. А я, грешным делом, смеялся над ней, теперь вижу – все правда, умрем и воскреснем на Страшном суде.