Спаситель Петрограда
Шрифт:
Шустер подбежал к Ивану и выпалил:
– Я на Невском только что крокодила видел. Живого!
Чем еще был замечателен Мишка - так это прямотой и искренностью. Никого и никогда Шустер за свои девять лет еще не надул. Поэтому Иван задал самый резонный из всех возможных вопросов:
– На поводке, что ли?
– Балда! Сам по себе, на задних лапах. Ростом с Майкла Джордана, а пасть...
– Вытянув руки и скрючив пальцы, Мишка несколько раз изобразил клацающую пасть крокодила.
– В пальто, штанах и котелке.
Тут уж Иван не поверил.
– Брешешь?
– Пальцы
– Я?
– оскорбился Шустер.
– Я тебя хоть раз обманул?
– Ладно, не заводись.
– Иван примирительно пихнул друга в плечо.
– Ты бы мне тоже не поверил...
– Точно, - выдохнул Мишка.
– Я ведь и себе сначала не поверил, когда увидел...
А дело было так: Мишка собрался на "Властелина колец", который только-только попал в российский прокат, начистил ботинки, надраил пряжку и пуговицы до золотого блеска, кокарду начистил, отутюжил самостоятельно брюки и выскочил на улицу. Но на троллейбусной остановке вдруг вспомнил, что оставил дома карманные деньги, и устремился назад. Пока поднимался на лифте, пока раздевался, пока то да се, прошло минут пятнадцать, и когда он наконец снова выскочил на улицу, то увидел, что на Невском произошло нечто странное: огромная толпа народу шествовала в сторону Зимнего, а центром притяжения зевак был респектабельного вида высоченный господин, вблизи оказавшийся самым что ни на есть настоящим крокодилом. В кино Шустер так и не попал.
– И еще трубку курил, - закончил он свой рассказ.
– Как в считалке, - улыбнулся Иван.
И они с Шустером хором продекламировали:
– Шел крокодил, трубку курил, трубка упала и написала: "Шишел-мышел, пернул - вышел!" - завершив малоприличный текст дружным хохотом.
– Пошли, посмотрим?
– предложил Мишка.
Тут Иван чуток скис.
– Извини, Миш, я не пойду.
– Почему?
– огорчился Шустер.
– А ты бы хотел, чтобы вокруг тебя толпа ходила и глазела, будто ты крокодил?
– Так ведь он крокодил и есть, - заметил Мишка.
– Ну если бы вокруг тебя крокодилы собрались и шагу ступить не давали?
Перспектива быть окруженным крокодилами подействовала на Шустера весьма своеобразно. Он заозирался и вынул из кармана игрушечный кольт, стреляющий пластиковыми шариками весьма болезненно даже с пятидесяти шагов.
– Я буду отбиваться, - на полном серьезе заявил он.
Иван весело рассмеялся. Озадаченное выражение на лице Мишки тут же переплавилось в задорную улыбку.
– Ладно, заболтался я с тобой. Побегу к метро, может, на следующий сеанс еще успею.
– Юрасик, - нормировщица Люська положила локотки на круп Возницкому и с легкой истомой посмотрела в глаза кентавру, - Рождество ведь, а?
Юран в кожаном фартуке поворошил в горне пылающий кокс и придвинул поближе к краю толстую железную болванку, светившуюся уже нестерпимо белым. Отложив кочергу в сторону, он оглянулся на Люську, но только она открыла рот, как хвост Юрана, заплетенный самой же Люськой в африканские косички-дрэды, игриво шлепнул ее по заду.
Нормировщица взвизгнула от неожиданности, Возницкий жизнерадостно расхохотался, схватил влюбленную Люську за талию и посадил себе на спину.
– Дурак, - надула губки Люська.
– Ага!
– еще громче засмеялся Юран и стал напяливать на широченные ладони свои рабочие рукавицы. Те уже изрядно промаслились, кое-где были прожжены, но Возницкий никогда не менял рукавиц прежде, чем обожжется. Следы ожогов щедро украшали его руки.
– Лючия, не отвлекай.
С этими словами он взял в руки клещи, выхватил из огня заготовку и прыгнул к молоту, возвышавшемуся в трех метрах от горна. Щелкнула кнопка пускателя, молот взвыл, и лоснящийся маслом поршень пришел в движение, показавшееся Люське весьма двусмысленным.
Юран положил заготовку на боек и левым передним копытом нажал на педаль молота.
Пока трехсоткилограммовый цилиндр ритмично лупил по раскаленному металлу, Люська с любовью смотрела, как Юран проворно поворачивает железку под удар то одним, то другим боком, время от времени проверяя размеры поковки штангеном. Левша.
Железяка постепенно оформилась в шестигранник, темно-красный, светящийся изнутри, похожий на таинственный артефакт из фантастических фильмов. Юран несколько раз прогнал его вдоль бойков и положил в песок, рассыпанный на полу, остывать.
Молот смолк, Люська сама спрыгнула с кентавра и пошла вон из кузницы, как будто обиделась. Возницкий догонять не стал - знал, гад, что просто так она не уйдет.
– Вот чего ты такая сволочь, Возницкий?
– Люська развернулась и пошла в лобовую атаку.
– Я ему намекаю, намекаю...
– А ты не намекай, ты прямо скажи.
– Красная бородатая рожа Юрана осклабилась.
– Не могу, я девушка.
– На глазах Люськи выступили слезы.
– Ой-ой, какие мы нежные!
– Передразнил кузнец.
– А я дедушка, мне через три года сороковник стукнет, я тебе в папы гожусь.
– Дурак, - всхлипнула Люська.
– Сам только сказал - дедушка, а потом сразу - папа.
Она хотела еще что-то сказать, потом фыркнула и выбежала прочь, едва не сбив с ног конюха Ваську, входившего в кузню с уличного входа.
– Куда?
– Васька в сердцах хлопнул себя по ляжкам.
– Совсем сдурела! Там же мороз, а она в косынке...
– Кровь играет, - пожал плечами Юран.
– Садись.
Васька уселся на колченогий стул возле здоровенного дубового чурбака, заменявшего сменщикам Юрана стол, и вынул из-за пазухи литру.
– С Рождеством.
– Варвар, - радостно вскричал Возницкий.
– Варвар. Отмывай стаканы, доставай закусь, я сейчас...
Выглянув во двор, Юран заметил синий ватник Люськи, мелькнувший за углом основного корпуса, и это значило только одно - девка успокоилась и вернулась в цех. Возницкий вздохнул и подумал, что, может быть, действительно пора понять намек и провести Рождество... Ладно, в следующий раз.
– Ну, тебя только за смертью посылать.
– У Васьки изо рта уже свешивалась квашеная капуста, чей тминно-укропный запах дополнял дух "Столыпинской особой", не Бог весть какой водки, но все же неплохой для конца рабочего дня на вредном производстве.