Спасти империю!
Шрифт:
– Ага… – обрадовался Валентин. – Значит, с сыском ты знаком…
– А как же… Почитай, всю жизнь сижу на этом деле.
– Наверное, Болхов очень бедный городок, раз своему губному старосте не может платить достойно, – с притворным сожалением проговорил Валентин.
– Почему же бедный… – возразил орловец. – Хороший город, и губному старосте там платят хорошо. Ты, ваша светлость, не суди по моему виду. Я уже год как не при должности. Не выбрал народ меня, другого предпочел… А именьице наше родовое еще батя мой на ветер пустил. Поиздержался я, одним словом. Не при деньгах нынче.
– Стало быть, Григорий, на службу тебе сейчас надо устроиться кровь из носу. Так?
– Так, ваша
– Не светлость я, Григорий. Я посол земский, купец. Но помочь тебе я могу.
– Выручи меня, господин купец, век за тебя Бога молить стану! – Сказано это было эмоционально и искренне.
Похоже, только огромное количество народа, толкущегося на площади, удержало бывшего губного старосту от того, чтобы бухнуться в ноги молодому купцу:
– До конца жизни своей обязуюсь служить тебе всеми своими силами, господин купец!
– Михайла меня зовут. Михайла Митряев. Обязуешься, значит, служить мне?
– Да, господин.
– И даже будучи на царской службе, обязуешься в первую очередь служить мне?
– Да, господин! – Орловец вытянул из-под рубахи нательный крест и поцеловал его. – Крест целую служить прежде тебе, а потом уж царю и всем прочим.
– Ладно. Смотри, не забывай никогда своей клятвы, Григорий. Пойдем со мной. – «Не тот ли самый это Скуратов, которого за лютость назовут Малютой? – подумал он. – Во всяком случае, получится забавно, если такой персонаж будет работать на меня».
Валентин повернулся и, не глядя, идет ли за ним Григорий Скуратов, направился к тому месту, где отбирал добровольцев дон Альба.
– Дон Альба, – шепнул он ему на ухо, – запиши-ка нужного нам человечка.
Испанец, не говоря ни слова, смерил Скуратова взглядом, взял за рукав и подвел к столу.
– Этого запиши, – велел он дьяку. – Как тебя?
– Григорий Лукьянов Скуратов, – ответил бывший губной староста.
– В какую сотню писать? – равнодушно осведомился дьяк.
– Запиши его отдельно, к боярину Яковлеву, в разбойный приказ, – подсказал Валентин. Отходя от стола, успел шепнуть дону Альбе: – Отбери к Яковлеву еще человечков пять побестолковей, чтобы наш Григорий в одиночку там не светился.
– Премного тебе благодарен, господин Михайла, – прочувствованно, от души поблагодарил Валентина Скуратов, когда с формальностями было покончено и они отошли от дьяка. – Ты, можно сказать, меня от голодной смерти спас. Совсем было край мне пришел. Хоть в разбойники подавайся! Так совесть не позволяет…
– Зови меня просто Михайлой.
– Хорошо, господин… Михайла то есть. – После такой неожиданной удачи Скуратов, похоже, расчувствовался и был не против продолжить беседу со своим благодетелем. – Странное дело получается… – усмехнувшись, он покрутил лохматой головой. – Чего только в жизни не бывает! И все, получается, божиим промыслом связано друг с другом. Вот у нас сегодня речь зашла о моем браслете родовом, а я ведь его потерял в тот день, когда впервые услышал фамилию Митряевых.
– Ну? – сделал удивленные глаза Валентин. – Так как же все-таки ты его потерял, Григорий?
– Приехал я в Орел, сдал преступника в орловский острог с рук на руки, человека своего домой отпустил, а сам решил в Орле подзадержаться – развлечься немного. Дома-то не очень удобно. Губной староста все-таки… Зашел в первый попавшийся кабак, выпил там, сколько душа просила. А жара стояла… Вот меня и сморило – заснул прямо за столом. Просыпаюсь, а браслета-то и нет. Я полового хвать за грудки. «Где, – спрашиваю, – мой браслет?» А он отвечает, что вокруг меня двое гребцов каких-то околачивались. А дело на пристани было. Я хватаю полового – и туда. Стоит несколько расшив под
– Постой-постой… – Валентин наморщил лоб, сдвинул брови, старательно делая вид, что он что-то пытается припомнить. – Был у нас, помнится, один работник… Здоровый, как бык, а мастью рыжий, как огонь…
– Он, он самый и есть! – вдохновился Скуратов. – Рожа вся в конопушках, ручищи с лопату размером, а ростом – с молодую сосну. Рожа воровская, глазки бегают… Я уверен был, что это он, но расколоть его не смог. Для проверки стал ему деньги предлагать, десять рублей даже пообещал, но он твердо стоял на своем: не брал, не видел…
– Целых десять рублей! – с притворным удивлением воскликнул Валентин. – Неужто браслет стоит таких денег?
– Да нет же… Цена ему три копейки. Проверить просто хотел того рыжего.
– А-а… Понятно. Так вот почему я вспомнил о Рыжем. Появилась у него некая вещица. Что за вещица, не знаю. Может браслет, может, кольцо, а может, еще что-то. Так Рыжий хвастал, что вещица та волшебная. Якобы как наденешь ее на руку, так рука в несколько раз сильнее становится. А потом его убили. В Ярославле разговоров было… Убили прямо дома. Народ болтал, что приезжали к нему несколько опричных. За что его убили, непонятно, так как дома все в целости осталось. А пропала, говорили, только та самая волшебная вещица. Так что, Григорий, если это был твой браслет, вполне возможно, что он сейчас у кого-то из опричных. Но народу сейчас много набрали, поди найди его!
Скуратов в ответ лишь рукой махнул.
– И заморачиваться не буду. Никакой он не волшебный. Раньше я его на левой руке носил, а правая у меня завсегда сильней левой была. А до меня его батя мой носил и тоже ничего такого не замечал, иначе обязательно мне сказал бы об этом.
– Но ты же в свое время даже в погоню пускался, чтобы вернуть его.
– То сгоряча было… Конечно, увижу у кого, отберу обязательно. А так… И присматриваться не буду. Жалко, конечно, что никогда больше не увижу нашей собачки коротконогой, но это чепуха. Главное, что ты меня на службу пристроил, за что тебе, Михайла, великая моя благодарность.
Скуратов, наверное, мог бы благодарить и славословить своего благодетеля еще не один час, если бы Валентин сам не отправил его в казарму – обустраиваться.
Удача с бывшим болховским губным старостой (а это, что ни говори, была удача – внедрить своего человека в ведомство Яковлева-Захарьина) не то чтобы вдохновила Валентина, но существенно подправила ему настроение. Дон Альба был, несомненно, прав – проигранное сражение еще не есть окончательное поражение в войне. Да, царевич за время своего паломничества по монастырям не женился на Марии и не венчался на царство, как было задумано. Вместо этого он устроил резню в Москве. И спросить не у кого – что же там, в конце концов, произошло. Ни царевича, ни князя Черкасского сейчас в слободе нет. Зато в слободу вернулась царица Мария. Так, может быть, стоит попробовать выяснить у нее, почему сорвался план, разработанный Валентином? Опять же «черный маг»… За время отсутствия царевича и царицы Валентин умудрился осмотреть почти все дворцовые помещения, исключая лишь личные покои Никиты Романовича, но даже следов Бомелия нигде не обнаружил. Теперь же, когда во дворец вернулась царица, ее любимчик наверняка вновь перебрался в ее покои. Одним словом, причин для встречи с царицей у Валентина хватало.