Спасти Персефону
Шрифт:
Персефона пожелала подробностей. Ну не хотела она, не хотела верить в то, что ее самая близкая подруга — переодетый Гермес. Она же всегда была рядом, они же столько пережили вместе. А сколько секретов она знает!
В темных глазах бывшего Владыки причудливым образом смешались досада и злорадство. Ну, это не считая тьмы Тартара, конечно.
Он несильно, почти дружески ткнул Психопомпа в бок:
— Ну что, рассказывай. Как ты дошел до жизни такой и где Геката. Она нам нужна.
Гермес поднял на Аида тяжелый взгляд — как будто
— Ее больше нет.
— Нет, а можно все-таки поподробнее, — резко сказала царица.
Кажется, она знала, куда он клонит. И это направление ей не нравилось. Только задумываться об этом не хотелось.
Гермес устремил на нее сумрачный взгляд:
— Ее нет.
Аид возвел глаза к потолку:
— Эта дурацкая маскировка тебе не на пользу! «Подробнее» это не значит «предложения из двух слов»! Тебя же не Афродита спрашивает! А твоя собственная царица! Сейчас она покажет тебе кузькину мать, а я помогу.
Персефона не стала уточнять, что такое она должна показать (с таким-то названием оно должно быть по-настоящему жутким), и ограничилась натренированной на аресовых любовницах многообещающей улыбкой.
Улыбка получилась через силу, но так вышло даже страшнее.
Гермес отвел глаза:
— Я ей не служу.
— Прекрасно! — прищурился бывший подземный царь. — Значит, у тебя есть другие хозяева? Которые расправились с Гекатой и нарядили тебя в ее тряпки, чтобы контролировать Персефону. Но ты ведь не от хорошей жизни участвуешь в этом дурацком заговоре? Я понимаю, на олимпийцев, на мать, на отца тебе, может быть, наплевать, но…
— Имена, — перебила его Персефона.
Слово давно просилось с языка, и она уже отчаялась ждать, пока Аид закончит говорить.
У нее никак не укладывалось в голове, почему бывший Владыка Подземного мира, Мрачный Аид так много болтает. Может, она все-таки выловила не того скифа?
— Я не могу, — по лицу Гермеса пробежала странная судорога.
Аид неожиданно сменил тон, его голос стал почти ласковым, доверительным:
— Мы понимаем. Конечно, ты не можешь сказать. Но ты хотя бы объясни, что случилось с Гекатой. Пойми же, она очень дорога и мне, и царице. Знаешь, если бы мы поймали Трехтелую, замаскированную под тебя, мы бы ее точно так же допрашивали.
Персефона попыталась представить Гекату, маскирующуюся под Гермеса, но не преуспела. Воображение заклинило на трех Психопомпах с вуалью и толстым слоем косметики на лице.
Завороженная шизофренической фантазией, она не сразу ощутила, что улыбается, и что ее дрожащие руки сами тянутся к Гермию, к его горлу.
Гермес молчал, и в его болотного цвета глазах плескался ужас, смертельный ужас. Он нервно сглотнул, и Аид тут же провел парадоксальный ассоциативный ряд:
— Ее что, кто-то сожрал?!
Гермес побледнел еще больше, можно даже сказать, побелел, и Персефона вдруг поняла — это
Гекату действительно сожрали.
Гермесу совсем не нужно было отвечать. Все уже было понятно: Арес проглотил Гекату так же, как проглотил Макарию, дочь Персефоны. В Элладе вообще постоянно кто-то кого-то глотал или пожирал — это был один из типичных способов решения проблем с нежеланными детьми или неугодными богами. Дурная традиция пошла еще с Крона, и Неистовому Аресу она очень понравилась.
Так что Гермесу не нужно было даже кивать.
Но он все равно кивнул.
Пока он решался, прошло, наверное, полминуты, и все это время Аид смотрел не на Гермеса — на Персефону, и царица никак не могла разобрать, что плещется в его глазах.
Как только Гермес опустил подбородок, Аид вдруг схватил его за плечо и резко поставил на ноги:
— Убирайся к своим хозяевам!
— Сожрал, да? Сожрал? — растерянно повторила Персефона, не понимая, почему снова щиплет глаза, и что могло застрять в горле.
Гермес не спешил убираться — он с каким-то суеверным ужасом смотрел на царицу и бормотал, все бормотал, что они и про Минту знают, и терпят ее лишь для того, чтобы Персефона не заподозрила неладное, и про попытки найти Аида все тоже в курсе, правда, не знают, что он таки нашелся, и что ему жаль, очень жаль, и что он совсем не хотел в это вмешиваться, и рад бы сказать, кто в этом замешан, но…
— Беги, идиот! Беги!! — крикнул Аид, загораживая собой незадачливого Психопомпа.
Бывший царь стоял в напряженной позе, сложив руки на груди, и Персефона волей-неволей задержала на нем взгляд: скользнула глазами по его собранным в косу волосам, заблудилась взглядом в незнакомых рунах, вышитых на узких рукавах его куртки.
— Тише, — негромко сказал Аид. — Кора.
В обычное время царица точно не позволила бы ему так себя называть. Это имя предназначалось только для матери и сестры.
Но сейчас ей было не до того.
— Значит, Арес и Гекату сожрал, — растерянно сказала царица. — Вошел во вкус, с-скотина.
Из глаз царя ушло напряжение, но он по-прежнему не рисковал улыбаться. Чувствовал, видимо, что-то такое, что не могла ощутить она.
Правильно чувствовал.
— Ты уверена, что это Арес?
— Уверена, кто же еще? Он ведь и дочку мою сожрал, Макарию.
Аид, кажется, ничего не понимал.
Персефона принялась объяснять подземному царю, какая у нее замечательная была дочка, пока Арес не проглотил ее, но в какой-то момент поняла, что кричит, и что вокруг, повинуясь каждому взмаху ее рук, вырастают корявые кусты с острыми шипами.
Вырастают — и тут же превращаются в прах.
И что из стен лезут колючие ветки, а сквозь потолок и пол пробираются корни. И щели становятся шире, и корни все толще, и вот уже по проторенным дорожкам бегут тысячи муравьев и термитов, и из-за крошечных хитиновых тел уже не видно гранитных плит.