Спасти СССР. Часть 2

Афанасьев Александр

Нельзя, кстати сказать, что это только его вина или только вина Сталина… это вина прежде всего общества и системы, в которой отсутствовали необходимые сдержки и противовесы. В конце концов, это интеллигенция десятилетиями прививала людям презрение к закону, верно? Я ведь хорошо знаю историю, а пожив в США — хорошо узнал и американскую историю. В США были и свой Вышинский, и свой Ежов. Сенатор Маккарти создал комитет по расследованию антиамериканской деятельности. Юрист из Минюста по имени Рой Кон, главный обвинитель по делу супругов Розенберг, добившийся смертного приговора — он готов был ради карьеры полстраны пересажать и перестрелять. Рой Кон, кстати, потом стал главным юристом и политическим крестным отцом Дональда Трампа [11] , он был геем и одновременно преследователем геев, умер от СПИДа. А взять директора Гувера, который сорок восемь лет рулил ФБР? Знаете, на чем они все споткнулись? На судебной системе. Им не удалось запустить механизм чрезвычайного правосудия и лишить

граждан США хоть в какой-то мере конституционных прав. Они могли арестовать кого угодно — но им тут же приходилось представлять его в обычный суд, судящий по обычному закону и предоставлять задержанному адвоката. На этом дело об антиамериканской деятельности рассыпалось. Они могли еще вызвать человека на слушанья в комитет Конгресса, предъявить ему обвинения в неуважении к Конгрессу и приговорить — но только за неуважение к Конгрессу. Им удалось так приговорить к реальному сроку только одного человека и нескольких к штрафам, после чего вся их работа рассыпалась. Кстати, современные американские обвинители добились намного большего — теперь можно конфисковывать имущество без решения суда по закону РИКО, и существует порядок обвинения в терроризме и антигосударственной деятельности, по которому человека можно держать под стражей без предъявления обвинения сколько угодно долго. И я не говорю о практике, когда людей осуждают по показаниям информаторов, но самих информаторов из соображений безопасности не представляют в суд и не позволяют защите провести их допрос, то есть лишают обвиняемого одного из фундаментальных прав — знать, кто и в чем его обвиняет. Американцы еще нарвутся со всем с этим, я это хорошо знаю. Но американцы — это американцы, и они — там. А я — здесь, и мне здесь решать задачи, в условиях ограничений, которые установил, в том числе и этот, сидящий передо мной старик.

11

Это правда. И это нуждается в серьезном осмыслении, которое американцы не делают, удовольствовавшись поиском врага за пределами страны — в виде Путина. Но Рой Кон действительно был и именно он первым учил Дональда Трампа основам политики. И надо серьезно задуматься о том, чему научил Трампа этот несостоявшийся американский Вышинский.

И есть кое-что, что этого старика в какой-то мере извиняет. В какой-то мере — но извиняет. Он много раз писал прошения с просьбой восстановить его в партии. Не пенсию увеличить. И даже не избавить от клеветы. А восстановить в партии. Партия была для него всем, и все что он делал — он делал не только и не столько из собственной кровожадности — сколько ради партии и страны. Он мог быть прав, он мог быть не прав — но личного и корыстного мотива у него не было.

— Вкусный чай? — спросил Молотов

Да. Вкусный.

Тяжелые шторы, старая, но опрятная мебель, везде скатерти. Такое ощущение, что здесь — все еще сороковые. И пройдет ночь, и солнце коснется своим лучом надраенного с воском пола, и пустятся в пляс в луче солнечного цвета пылинки, а из приемника грянет — утро красит нежным цветом стены древнего Кремля…

Какое здесь все-таки все чужое. И в то же время — свое.

— Вячеслав Михаийлович… — спросил я — как старейший член партии скажите… как по-вашему…мы добились тех целей, которые вы ставили?

Молотов прихлебнул чай, обдумывая ответ

— На партконференции ты правильно выступил — вдруг сказал он — проявлять инициативу, не ждать руководящих указаний, принимать решения самим и брать за них ответственность. Сейчас так можно… люди вы все образованные… это у нас три класса — уже образование, а сейчас многие со степенями. Но смотри, выпустишь вожжи — подставят они тебя.

___

— И про партийную демократию, про дискуссию — правильно. Иосиф тоже пытался… да время видать, тогда не пришло.

— А как же репрессии? — вырвалось у меня

Я думал, Молотов обидится. Но он не обиделся. Пил чай, посверкивая стеклышками очков

— Репрессии… ну вот, представь себе, война на пороге. То что потом про войну сказали, что мол вероломно… чушь это все. Гитлер готовился, мы тоже готовились. Оттягивали… да не оттянули. Я помню, за несколько дней до того Тимошенко нас уверял — в этом году точно нет, время уже упущено. А потом…

___

— Вот и думай — того и гляди война, а органы тебе докладывают — тут враги, и там враги. С документами, с признаниями, все как положено. А будет война — они все на ту сторону переметнутся, Троцкий — он до того нас ненавидел, что мог вместе с гитлеровцами в страну прийти… да и если бы просто советником у них стал — сильно хуже нам было бы. Немцы — они ведь агитационно проиграли сначала, агитация у них была топорная — Иван, сдавайся. Белые им помогли — ну так что с того белых ведь все ненавидели, мы когда офицерские погоны вводили, некоторые были против, думали, бунт будет. А если бы с немцами Троцкий был, а в Германии троцкистов полно было — сильно хуже нам пришлось бы. Ну и вот что ты будешь делать? Врага за спиной оставлять? Чтобы как в семнадцатом, посереди войны нам в спину ударили — революция и штыки в землю.

— А проверить? Была же прокуратура…

— Проверяли — согласился Молотов — реабилитировали, и это было. Маленков первым спохватился, провели несколько постановлений [12] .

Только потом, когда уже поздно было. А тут… войну ждали в тридцать восьмом, может в тридцать девятом… времени на проверки то не было. Надо было страну готовить к плохому. К совсем плохому. Оппозиции мы допустить не могли, иначе как в семнадцатом было бы. Иосиф то что было тогда на всю жизнь запомнил и я тоже. Допустить такое… Думаешь, мы не понимали, что у рабочего, у крестьянина отбираем последнее — мы, советская власть!

12

Это правда, террор остановил Маленков несколькими решениями. Сначала было принято постановление о необходимости согласования всех назначений в НКВД партийными органами. Затем о восстановлении прокурорского надзора над НКВД. Затем о необходимости согласования арестов определенных категорий лиц с партийными органами, что вывело из под удара номенклатуру. Роль Маленкова в остановке террора куда более значительна чем роль Берии и именно Маленков предъявил обвинения Ежову от имени партии.

Молотов вдруг страшно выматерился. Даже я вздрогнул

— Вам сейчас проще, вы вон какую махину отстроили. Атомная бомба есть. В магазинах товары всегда есть, люди квартиры, машины получают. А нам… Вот представь себе — нет товарных фондов. Потому что все средства бросаешь даже не на первую категорию, а на производство вооружений. На пушки, на танки, на укрепрайоны, на новые и новые корпуса. Потому что надо. А люди не понимают, что надо — и не поймут, пока война не начнется. И вот ты сидишь в кабинете и читаешь сводку. Там голод. Тут нехватка товаров, рабочие выходить отказались, с трудом директор и секретарь парткома справились. А там в открытую говорят — власть не наша, не народная, при царе лучше было. А ты, большевик — сидишь и думаешь…

___

— Когда кампанию какую-то проводишь, то проводишь ее всегда до конца, до достижения результата. Иначе ты не руководитель, а хвост собачий. Вот мы и проводили… Иосиф на органы Ежова поставил — скромный парень, вроде, наш, из рабочих, к чекистам никакого отношения никогда не имел. Если сам не остановит, когда надо — так хоть доложит. А он… с. а, мразь.

___

— Я потом уже, много лет спустя кое-что понял. Когда сидишь на даче, когда телефон не звонит все время и ехать никуда не надо. Где проще всего скрыться врагам? В органах. Чтобы тебя не обвинили, обвиняй сам и как можно больше. Вот они и проникли. В органы, прежде всего. А те кто не проник в органы — они даже перед судом нам вредили, называли честных людей, топили их, клеветали на них — мы умрем, но и они умрут. И вот попробуй — не поверь. Да и мы… во время войны то солдатского, то крестьянского мятежа ждали. Иосиф после войны уже сказал — многие пострадали безвинно. Да что толку.

Я молча сидел и думал. Человек, который когда-то был вторым человеком в государстве — он в принципе ничего не понимает о правах. Вот в принципе. Ноль. Он не понимает, не думает о ни, не принимает их в расчет, и я его не убедю… убежу, что строительство государства — нормального государства — начинается с системы прав и ограничений. Как в США — конституция и билль о правах. Которые прежде всего дают гарантии здесь живущим от произвола, и в том числе от произвола государственного. В СССР этих гарантий не было заложено по определению, а те, что были — были сняты всего лишь несколькими, узким составом принятыми решениями — например, снять хоть куцый, но все же какой-то надзор прокуратуры и вести дела хоть по несовершенному, но закону, и хоть в несовершенном — но суде. Потому что суд и закон и есть ограничители, которые придуманы не для хорошего — а от плохого. Проблема не в Ежове и не врагах в органах. Подонков хватает везде и всегда, в США полно молодых и амбициозных, готовых идти по головам, некоторые и перед расстрелом не остановятся. Но пока в США хоть как то но работают гарантии и сдержки, предоставленные законом и Конституцией — там тридцать седьмой по определению невозможен. Хотя люди, готовые там его повторить — уже есть. Все эти БЛМщики, пробужденные, антифа — это готовые хунвейбины. Или комбедовцы-раскулачники. Те, кто знает, как жить правильно, и если вы живете неправильно — считают что вам лучше умереть, чем жить, так как вы живете. Но они — там. А мы — здесь.

Здесь, б…

СССР изначально строился как государство для полномасштабного социального эксперимента, а не просто для жизни, и потому вмешательство государства в дела граждан изначально предусматривалось, а границы его не устанавливались, потому что считали, что это вмешательство — "для добра".

Только вот проект под названием СССР — изначально осуществлялся при жесточайшей нехватке всех видов ресурсов, в крайне враждебной внешней среде и при расколотом, прошедшем школу насилия обществе. И вмешательство — стало осуществляться не ради утопических экспериментов — а просто ради массового изъятия ресурсов для того чтобы выжить и развиться. Государство приходило и отнимало все что могло, выживание одного человека было ничем перед выживанием и развитием народа в целом. Выжили и развились — но какой, черт возьми, ценой?! Сейчас большинство советских людей в душе знает, что игры с государством всегда заканчиваются в пользу последнего, и потому твое есть то, что ты утащил в норку и сожрал. И тащат. И жрут. И никому не верят. Как построить на такой вот основе нормальное государство? И сколько поколений надо чтобы тупо эту власть — простить? И поверить ей.