Спасти СССР. Часть 5
Шрифт:
— Русская интеллигенция отказывалась разделять самого человека, и его работу. Началось это с искусства, с литературы, с Белинского и его последователей, сообщающего обществу постоянное раздражение. Вот его слова:
Никто, кроме людей ограниченных и духовно малолетных, не обязывает поэта воспевать непременно гимны добродетели и карать сатирою порок; но каждый умный человек вправе требовать, чтобы поэзия поэта или давала ему ответы на вопросы времени, или по крайней мере исполнена была скорбью этих тяжёлых, неразрешимых вопросов…
На самом деле именно здесь, в сообщаемой Белинским нетерпимости, в принципиальной требовательности к каждому человеку включиться в борьбу, причём только на одной стороне и с одобряемыми убеждениями, с представлением об обществе как о едином противостоящем государству целом где не может и не должно быть более одного мнения, в решительном отрицании творческой свободы, в утверждении принципа «кто не с нами тот против нас», в отказе разделять человека и его творчество — кроются на самом деле первоистоки сталинских репрессий. Тридцать седьмой год начал Белинский, просто изначально
Вот то чем была русская интеллигенция до 1917 года, и с этим багажом она пришла в год одна тысяча девятьсот семнадцатый. И, как я уже говорил, проиграла его. Полностью.
Но проиграть бесповоротно не дали большевики. Большевики — это ведь была очень проевропейская на тот момент партия, Ленин сам себя считал скорее немцем чем русским, и несмотря на разного рода измышления Ленин порвал с народничеством. Те, кто при этом вспоминают его статью «Лев Толстой как зеркало русской революции» — лукавят, Ленин довольно прозорливо обрисовал контуры и движущие силы будущей русской революции, но это не значит, что он одобрил это, присоединился к этому или возглавил это. Задачей Ленина было не присоединиться к будущей революции, а оседлать её, направив потом отнюдь не в ту сторону, в какую её направили бы народники. Ленин, вероятно, был первым русским левым политиком, который решительно порвал с восторженным взглядом народников на русский народ, Ленин был первым из активных политиков, кто понял глубоко реакционную сущность русского крестьянина и поставил цель «оседлать» русскую деревню, заставить её работать на благо революции — но отнюдь не на своё благо.
В 1917 году, одновременно с революционным начался иной процесс — глубокого перерождения русской интеллигенции, причём как эмигрировавшей её части, так и оставшейся в стране. На место народофилии — приходит народофобия, ненависть к народу. Пока что не русофобия, ненависть к русским — а ненависть к народу в целом, без национального разделения. Русская по крови и духу интеллигенция в основном оказывается за границей и в СССР государство начинает активный и целенаправленный процесс замещения её интеллигенцией национальной. В Грузии создают союз писателей и за строчку на грузинском языке платят в 5-10 раз больше, чем за строчку на русском. Это не случайность, это сознательная государственная политика, потому что редакции и типографии и книжная торговля теперь государственные. В центр страны — устремляется нарождающаяся интеллигенция с окраин, она частично замещает уехавшую русскую интеллигенцию, частично сливается с ней. Начинается процесс, который в восьмидесятых годах приведёт к «сдвоенному восстанию» — восстанию русской (не по крови) интеллигенции против подчинённого положения России (читай их литературной кормушки) в «братской» семье народов — и восстание осознавшей себя национальной интеллигенции и партократии — против диктата центра. Эти два восстания, тактические цели которых совпадали, слившись, погубят страну. Но это будет тогда, много позже, а сейчас Сталин, пришедший на место Ленина, заявляет: денег для писателей нам не жалко. Начинается грандиозный процесс прочистки, покупки и проституирования до этого независимой и никогда не поддерживавшей власть интеллигенции. Для них строятся дачи, Горький возвращается в страну и показательно становится другом Сталина, показывая путь другим, потерявшие совесть в момент рождения «нацкадры» пишут песнь про «батыра Ежова». Интеллигенция в большей своей части перестаёт быть критиком власти и становится «внештатной номенклатурой» со своими местами у кормушки. Быть признанным писателем — означает большие деньги, квартира «с кабинетом» и домработницей, прикреплённость к распределителю Союза писателей, возможность «ездить» очень ценная в СССР — на всякие писательские слёты в Женеве и конгрессы по защите мира в Париже. Проблема в том, что эти интеллигенты — как и директора, кстати, как и партаппаратчики — первым делом перекрывают доступ к своей кормушке всем «лишним» — создавая тем самым диссидентов, а вторым — начинают думать, как же им передать свои привилегии и свой статус по наследству. Начинаются «правильные браки», за счёт родственных связей создаётся этакое «эрзац-дворянство». Но при этом второе поколение такой интеллигенции отличается с одной стороны повышенными запросами — Москвича им мало, им Вольво подавай как минимум. С другой стороны — своей бездарностью. А на это на всё исподлобья смотрит затурканный народ. Который теперь вполне справедливо оценивает интеллигенцию не как свой голос и своего защитника. А как соучастника власти в деле набивания брюха и кармана, как севших на шею дармоедов — одни не могут мясо в магазин привезти, другие врут, что нынешнее поколение будет жить при коммунизме. А потом — будет Съезд народных депутатов. В котором треть депутатов — избирается по спискам от общественных организаций. И тогда интеллигенция, нарушив негласную договорённость — в лице своих самых наглых и говорливых представителей решает сама лезть к власти. Но вот проблема — брать власть они не готовы. Они всегда кормились при власти — а быть властью не знают как.
А что касается меня…
Я относился не ко второму — а к третьему поколению этого потерявшего совесть сословья. Я видел как отец заработал дикие деньги — миллион советскими рублями — на разоблачении репрессий, к которым был причастен его отец и мой дед, и как он этот миллион потерял в пламени гиперинфляции. Как он, всегда такой надменный — суетливо
Как я попал в США — под чужим именем и с легендированной биографией — и понял, насколько они чище морально по сравнению с нами, вечно недокормленными детьми совка (у кого щи без мяса, у кого жемчуг мелок). И как я с недоумением и ужасом наблюдал последние годы жизни там — до боли знакомые симптомы и повадки новой, теперь уже американской интеллигенции. Которая тоже обещала народу светлое будущее, где жизни чёрных имеют значение, а толстяки будут бодипозитивными, и геи альтернативно ориентированными, и не будет системного расизма и каждый будет свободно выбирать из двадцати с лишним полов кем он хочет быть и долбиться в очко хоть на улице. Где Америка будет лидером свободного мира, и все примут великие американские ценности и идеалы, и потому надо выделить ещё двадцать миллиардов на помощь Украине, когда в своей стране всё больше людей живёт в коробке на улице или под мостом — но Украина важнее, ведь это будущее демократии! Где обязательно надо расширить НАТО, хотя в своей стране в открытую грабят магазины и пора уже в свои города вводить войска чтобы прекратить вакханалию. Знаете в чём сходство американской интеллигенции и советской? Когда они видят, что ради достижения великой цели надо закрыть глаза на маленькую ложь — они закрывают. А когда они видят, что ради достижения великой цели надо закрыть глаза на большую ложь — они посовестятся, помнутся, пострадают в душе — но тоже закроют. Правда потом оказывается что вокруг — нет ничего кроме наглого вранья. Вот эта готовность уживаться с ложью ради большой цели — которая потом тоже окажется ложью — один в один…
И понимая это, приходишь к выводу, что «святой совок» с толпами лжецов и подхалимов надо не холить и лелеять — а огнём выжигать. Напалмом. Но и что потом, на что его заменять — о том надо крепко — крепко поразмыслить.
А ночью — позвонил дежурный по Минобороны и сообщил, что в Тбилиси массовые беспорядки, и уже есть убитые …
31 января 1986 года
Однажды русский генерал
Меж гор Тифлиса проезжал…
КП-СС! КП-СС! КП-СС!
Странно было слышать эти выкрики на центральной площади столицы грузинской столицы, столицы одной из самых благополучных в материальном плане союзных республик. Но это было, подтверждая что не всё измеряется деньгами, и между прочим правильность теории Абрахама Маслоу о пирамиде потребностей.
— Слава Сталину! — выкрикнул в пароходный рупор кто-то
Беспорядки тут были ещё при Хрущёве — из-за принижения роли Сталина. Тогда демонстрацию под сталинскими ликами раздавили танками, были десятки погибших. Примерно в то же самое время, крупный литературный деятель, отдыхавший на побережье был удивлён и шокирован песней на грузинском языке, передававшейся по радио, с припевом: это Берия, Берия, Берия! Для него, москвича — восхваление Берии, да ещё простым народом было настоящим святотатством, восхвалением кровавого палача. Он был так шокирован, что по возвращении в Москву обратился в КГБ. Установили, что песня передавалась на коротких волнах с НАТОвской станции слежения в Турции.
Потом Грузия успокоилась, но это было только видимостью спокойствия. Огромные, в разы превышающие московские и ленинградские заработки национальной интеллигенции, типа живого классика Константинэ Гамсахурдиа вкупе с доступностью запретных удовольствий из-за близости границы, распространённостью уголовного мира, в том числе воров в законе, наличие у многих родственников за границей, причём в общении с ними в отличие от Москвы ничего плохого не видели — всё это создавало новое дворянство. Очень характерное для Грузии — чрезвычайно многочисленное, воинственно настроенное и готовое к насилию — Грузия, как и Польша характеризовались чрезвычайно высоким процентом дворянства, и потому его нищетой — националистически настроенное. Современной особенностью было то, что новое дворянство происходило в основном из разбогатевшего разночинства (интеллигенции) и имело в своих рядах большой процент людей из уголовной среды. Вот этот момент — уголовное происхождение части элиты, и принятие такой элиты обществом — был уникален в мировой истории. Джаба Иоселиани был действительно вором в законе — но он действительно был и талантливым музыкантом, ставшим профессором консерватории. Это не было личиной, он ещё в тюрьме занимался классической музыкой, испытывал потребность в этом, для него музыка была не менее важна, чем криминал. И общество принимало его, у него были студенты, он пользовался уважением.
Ну и ещё одна особенность — точнее беда. Грузия была наркотической столицей СССР. Интересно, что когда СССР выращивал опиумный мак, места где он выращивался — не стали обителями наркоманов. А вот Грузия — таковой стала.
И когда оперативным группам МВД и КГБ СССР удалось посадить или уничтожить основных наркораспространителей и полностью разгромить тбилисские точки — многочисленные потребители остались без наркотиков. Реагировали они по-разному — кто покинул Тбилиси и выехал туда, где нет таких репрессий, кто поехал в Среднюю Азию, где дурь добыть было проще, кто покупал дурь за любые деньги, кто пытался переломаться всухую, кто пил коньяк и водку до полного отупения чтобы сбить ломку. Но в любом случае в Тбилиси было неспокойно, напряжённо. У каждого наркомана были друзья, любимые люди. Сами наркоманы повально были на измене. Из уст в уста передавали о хамстве Пирожкова, понятно что сильно преувеличивая.