Спелый дождь
Шрифт:
Птицы каторжных мест
Плачут вьюгами душ из глубинки.
Дай мне, Господи, силы.
За всех отмолиться хочу.
Иван-чаем крутым
Зацвели наши ахи и охи.
И сегодня любого
О военной шпане расспроси,
Без раздумий ответят:
«Больная гримаса эпохи,
Плаха с колом осиновым -
Место для них на Руси».
Ни конвойного мата над нами,
Ни песьего лая.
Не скули, моя боль.
Не впервые от нас отреклись.
Не нацистам лишь только
Бросали детей на закланье -
За оградой державы
Жрал гулаговский нас реализм.
Если все ворошить
Для рассмотров-реабилитаций...
Надо тысячу лет.
Край и общество братских могил!
Сколько нас перебито
На рынках, в подвалах, у станций,
По закону и без,
На вселенском распутье туги.
Убиенным, гонимым
Открывают вам счет
Эти строки.
И сегодня их памяти вечной
Взметнулся мой стяг:
Не на всех я еще
250
Разослал в белый свет похоронки,
Отгорел в этой жизни
Еще не за всех я бродяг.
Дорогие мои,
Я беспамятством массы стреножен.
Сколько хлама-бездушья
К родному подперло двору?
Те - с хулой, те - с хвалой,
Непреклонною и непреложной.
Ну, вперед, мое сердце!
Не время еще в конуру.
«Непущателей» вой.
Отвоевана самая малость.
Запретителей рев -
Сей багажник копился не год.
Но бреду потихоньку -
Оглобля б в пути не сломалась!
Крут подъем.
Круче спуск.
И арба с перекосом идет.
Нам разбиться - что плюнуть:
Споткнись - и на скальник, под кручи...
Стань - и вспять понесет.
И - взахлест вокруг горла шлея.
Шаг назад -
Произвол.
А по курсу - за тучами тучи.
По зыбучей-по зыбкой
По оползи стежка моя.
Да и только ль моя?
Лишь холопов на той карусели
Не кружит:
Смолкли казни,
Пой, храмная медь.
Скоморошки-стишки,
Чуть от титьки отпав, облысели.
Певунцы-горюнцы,
Без подачки - ни взвыть, ни запеть.
Без команд - ни гу-гу.
Благодать! Похвальба гробовая.
Ну да Бог вам судья,
Уж чего уж там, пой - кто о чем.
Нет без волюшки вольной,
Нет песни.
Рабыня - бывает.
Вот тогда из удушья
Придет Емельян Пугачев.
Связь времен - пыль времен.
Кроны жрут свои древние корни
И безумьем созрев,
Ядовитые мечут плоды.
И цепами, цепами бьют нежных
251
Стада непокорных -
Перекатное поле
Дубасит оседлых под дых.
5.
За недолю и волю,
За бред многовечных туманов
Перепуталось все:
Москали. Голодрань. Казаки.
Каждый в землю ложился -
За землю,
За жизнь - без обмана,
За единственную - до захлеба -
Штыками в штыки.
Где истоки мои?
Частью вытравлены, частью помню:
Мои предки - оттуда,
Где пелось и плакалось всласть.
Разливался «максим»,
Гоготали махновцы, как кони,
Башлыки с головами
Разбив о советскую власть.
Ради вдовьих платков?
Я по траурным по полушалкам -
Семь дедов, подсчитал,
Семь дедов моих в землю легло.
Я же плоть их и кровь,
Безысходно, и тяжко, и жалко.
Отпалили друг в друга.
Отпластались - клинки наголо.
Что осталось от вас?
Темный парус над общей недолей.
И сидит здесь душа моей памяти -
Псом, на цепи.
Отгуляло
Слепое
И Дикое
Ты, Гуляй-Поле.
Сорок тысяч коней
Разметали свой прах по степи.
Всех разгваздала сила,
Что в гетры и липы обута.
За моря укатили помещики, баре, князья.
Угнетенье, оно ведь всегда
Разрешается бунтом.
Без свободы, без правды горючей
Народу нельзя.
Озвереет душа.
Истребляется в ней все, что чутко.
Знаю сам по себе:
От высокопоставленной лжи
252
Меж запоев - как в бездну -
В мир глядел отрешенно и жутко.
Смерть от скверны бежала,
Отчаясь прервать кутежи.
Был бездомным. Гонимым.
Не зря в этой жизни люблю я
Вас, предтечи мои,
Гнусью загнанные на веку,
Гусляры дерзновенной России,
Есенин и Клюев!
В огневой нас купели
Дерзновенный крестил Аввакум
Для барханов и тундры,
Для песен по гослесосекам.
Эти райские кущи
Певцов покупных не манят.
Каруселька страны,
Каруселька судьбы,
Каруселька,
Смех и слезы - лечу,
Закружила ты в доску меня.
Так увечно прожил.
Так калечно рассвет прозреваю.
Сам себя сотворял
И рассвет - в терпком поте лица.
Не к разгулу я, край мой,
Не к бунту тебя призываю,
К состраданью, к свободе,
На исповедь кличу сердца.
Нас разъяла двуликость.
Мы предали отчий обычай.
Жжем свои же дома
И с восторгом глядим на зарю!