Сперанский 4. Коалиция
Шрифт:
До отбытия в Брест генерал смотрел на море, называемое Ирландским. Какое расстояние по прямой от Дублина до Ливерпуля? Двести километров? Чуть больше? В Северном проливе почти нет английских кораблей, можно было обогнуть Ирландию и почти безболезненно подойти к Ливерпулю, промышленному и важнейшему английскому центру. Да если разрушить предприятия в этом английском городе, путь и не захватывая его, можно нанести Великобритании такой ущерб, что они завоют и согласятся хоть бы и своего короля казнить, да республику построить. Правда, чести ради следует сказать, что в последнее время англичане что-то затевали на море именно в районе Ливерпуля. Но есть же французский флот, пора уже бить бриттов и в морских сражениях.
Но
Таким образом, французский корпус оказывался почти что без снабжения. По провизии там всё в порядке: что-то захватили у англичан, немало получили в ходе реквизиций в английские латифундии, сами ирландцы привозят еду. А вот вооружение… С порохом туго.
Слал ли Бонапарт письма в Париж? Каждодневно, настолько часто, что уже скоро считал себя униженным ответным молчанием со стороны директоров. Вот и наступила точка кипения. Прибыл генерал без приказа во Францию, получается, что он преступник, дезертир.
— Что происходит в городе? — поинтересовался Наполеон у одного из грузчиков в порту Бреста.
— Говорят, что собаки собрались атаковать город, — сказал полуголый мужик, весь измазанный в грязи, словно специально в ней катался.
В планах Бонапарта был быстрый марш к Парижу, чтобы кавалеристы славного Мюрата скакали во все города по дороге и там выкрикивали, что сам Наполеон, победитель англичан, едет через их селения. Мало того, специальные люди брата Наполеона, Люсьена Бонапарта, председателя Совета Пятисот, уже подготовили воззвания к народу и армии, которые начнут читаться в Париже, Нанте и других городах, как только Наполеон войдёт в столицу Франции. Директория не понимала, что творится. О прибытии Наполеона знали только два директора: Эммануэль Сьейес и Пьер Роже Дюко. Они уже как месяц вели переписку с Бонапартом и решали многие вопросы с его братом Люсьеном. Эти два директора, как только станет известно о приближении Наполеона, должны были подать в отставку, а в обязанности Люсьена Бонапарта входило всяческое препятствование быстрым решениям Совета Пятисот. В планах было ещё принудить подать в отставку Барраса, и это будет сделано, как только часть офицеров Бонапарта прибудет в Париж. Ещё были розданы офицерам-заговорщикам адреса и имена тех членов Совета Пятисот, кто слишком печётся за республиканский порядок. Вот их и объявят главарями несуществующего якобинского заговора.
— Может вам, генерал, нужно было остаться в Бресте и возглавить оборону города? — найдя удобный момент, когда Наполеон пребывал в радостном настроении, спросил Мюрат.
— Нет, мой будущий маршал, нет, — жёстко и решительно ответил Бонапарт.
Как бы это странно не звучало, но некоторое поражение французов под Брестом только помогло бы Наполеону. Это дало бы ещё один весомый аргумент в пользу того, что Франция ослабла и сильна только им, генералом Наполеоном Бонапартом, стремящимся стать Первым Консулом Франции. Шерер, эта бездарность и конъюнктурщик, проиграл русским важнейшее сражение, Венецию сдали русскому десанту. Сами венецианцы ждали русских дикарей, которые прибыли только лишь на конях и получили миллион отступных, чтобы не грабить город. На фоне никак не решаемых продовольственных задач, Бонапарт становится героем и спасителем Франции.
— Но они… — решил настоять Мюрат.
— Город не возьмут, нет у них столько сил, чтобы брать Брест. А флот… Тут и я бы не помог ничем, — нехотя сказал Наполеон и потребовал от Мюрата этой темы более не касаться, а сконцентрироваться на одной задаче — взятии власти во Франции в его, Наполеона, руки.
Генерал Бонапарт сознательно жертвовал частью кораблей, да и городом, который, скорее всего, подвергнется бомбардировке. На фоне событий в Бресте, которые, судя по всему, вот-вот произойдут, позиции генерала будут только улучшаться по мере ухудшения положения Бреста.
— Париж, — констатировал Мюрат.
— Мой народ, — величественно произнёс Наполеон, наблюдая, как толпы людей рассыпались вдоль дороги в самом начале городских построек. Его уже приветствовали, как героя, как человека, которому сейчас можно всё.
— Кто это? — всполошился уже считающий себя маршалом Мюрат.
Навстречу Наполеону и тем кавалеристам, которые его сопровождали, скакали не менее ста всадников, а впереди всех директор Лазар Николя Маргерит Карно. Бонапарт знал этого директора, встречался с ним уже в Генуе, и тогда они чуть не поубивали друг друга. Карно имел характер и решимость, этого не отнять, потому и Бонапарт приготовился противостоять Лазару Николя, пусть даже и вооружённым способом. Преимущество в силе на стороне Наполеона. Хотя, о чём это он? Если начнёт вот здесь и сейчас сражение, то запланированный государственный переворот может и не состояться.
— Гражданин Бонапарт, от имени Республики, я требую остановиться. Спешьтесь и проследуйте за мной! Вы нарушили приказ, самовольно оставили расположение войск… — распылялся Лазар Карно, также готовый проливать кровь.
— Офицер, ваше имя! — игнорируя Карно, обратился Наполеон к полковнику, который сопровождал директора, наверняка он же и командовал кирасирами.
— Жак Ло Ксавье Авартен Леже Режье, — скороговоркой выпалил офицер.
— Сопровождайте меня, бригадный генерал! — сказал Бонапарт, моментально повышая в чине бывшего полковника.
И была какая-то магия в его словах. Наполеон Бонапарт уже интуитивно чувствовал подчинённых ему офицеров, он говорил таким тоном, уверенным, жёстким, бескомпромиссным, что не оставалось и доли сомнения и даже мысли в неправильности или ошибочности сказанного. Режье посмотрел на Карно и демонстративно подвёл лошадь Наполеону, размещаясь подле него по левую руку.
— Вы совершаете ошибку, генерал, — выделяя каждое слово, сказал Лазар Карно.
— Я бросил жребий и перешёл свой Рубикон, гражданин бывший директор, — ответил Наполеон и направил коня прямо в строй кирасир.
Кавалеристы не только расступались перед генералом, готовым стать больше, чем популярным военачальником, солдаты присоединялись к кавалькаде пока ещё бунтовщика. На пути к дворцу Сен-Клу, где проводилось совместное заседание Совета Пятисот и Совета Старейшин, а также присутствовали два директора Гойе и Мулен, восторженные толпы парижан встречали победителя, надежду Франции, блистательного генерала Наполеона Бонапарта овациями и другими проявлениями радости. В Сен-Клу ситуация изменилась. Сам дворец был оцеплен солдатами, и внутрь не пускали никого.
— Стойте, гражданин! — скомандовал капитан-пехотинец.
— Кто старший офицер? — спросил Мюрат после непродолжительной паузы, пока Наполеон молчал и непонятно почему тянул время.
Генерал Бонапарт же волновался. Нет, он не хотел никоем образом показывать своё волнение, однако, сейчас он готовился уничтожить Республику. Но, что больше напрягало сознание генерала, он претендовал на то, чтобы, по сути, стать королём. Вбиваемые столетиями триггеры, что быть монархом может только тот, кто достоин этого по праву рождения, не ушли из голов французов. Бывало ли такое, что почти что безродный человек занимал трон? Да, но это предания старины глубокой. Бонапарт встряхнул головой, вновь принял надменный, как сказали бы, королевский вид. Он решил, пути назад нет, все линии пересечены.