Список обреченных
Шрифт:
Что на него нашло? Знал же, где грань! В курсе, где живет. В курсе идиотских законов этой страны и ее изуверского правоприменения. О сотнях случаев слышал, когда людей сажали за реплики в соцсетях. Эмоции! Не сдержался! Давно копившаяся ненависть вырвалась, выплеснулась наружу.
Все-таки они идиоты, что запрещают говорить то, что о них думают. Это когда-нибудь рванет. Впрочем, уже рвануло. Что такое Лига, если не этот взрыв? Эманация ненависти, сочащейся из запечатанных молчанием отравленных сердец.
И Лига мешает
Да правы ли они?
Может быть, пусть лучше все горит синим пламенем, чем гниет и медленно разлагается?
Но нет! Здесь всякий русский интеллигент применяет мыслестоп и вспоминает о приличной машине и загородном доме, на скромные размеры которого господа революционеры не посмотрят и спалят без церемоний, как дачу Блока. Потому что голытьбе все равно: царский министр, жандарм, купец, заводчик или писатель.
И оный владелец недвижимости замолкает и затыкается…
В эту минуту в коридоре послышались шаги, дверь со скрипом приоткрылась и раздалась команда: «На выход!»
Дамир с трудом встал с кровати.
Следователь посмотрел на него странно, словно знал какую-то тайну и милостиво предложил:
— Присаживайтесь, Дамир Ринатович, продолжим разговор.
— А Илья Львович, здесь? — спросил Дамир, садясь.
— Приедет, Константинов, приедет, не беспокойтесь. Мы пока по-простому потолкуем, без него. Дамир Ринатович, вы не хотите чистосердечное признание написать?
— Так я же ничего не отрицаю.
— Тем более. А вам от нас большая скидка выйдет. Вам ведь Илья Львович штраф обещал?
— Он не обещал. Он сказал: «постараемся».
— А тут и стараться не придется. Напишите — тогда точно штраф. Можно еще досудебное соглашение заключить. Тогда подпишите согласие на психокоррекцию и уедите от нас сразу в Психологический Центр. А это, Дамир Ринатович, больница, а не тюрьма: кормят, как в больнице, а не как у нас, стекла прозрачные на окнах, матрасы мягкие, на ночь свет выключают.
— Я хочу посоветоваться с Ильей Львовичем.
— Посоветуетесь. Вы напишите и можете не подписывать. Он вам даст добро — тогда подпишите.
— Хорошо. От руки писать?
— Увы! От руки. Мы потом сами набьем.
И он вручил Дамиру два листа бумаги и ручку.
«Комментарий о членах Лиги Свободы и Справедливости «Они настоящие смелые ребята, которые не говорят, а делают» оставил я, о чем очень сожалею, — писал Дамир. — Это была моя необдуманная эмоциональная реакция на смерть Анжелики Синепал. Я ненавижу ложь, а более бесстыдно лживого канала, чем «Россия вперед» в нашей стране никогда не было и, надеюсь, никогда больше не будет. Однако никакой цели оправдания терроризма я перед собою не ставил, поскольку не разделяю идеологии Лиги и не одобряю ее методов. Ни один человек, даже самый бесчестный не заслуживает насильственной смерти. И каждый должен иметь шанс раскаяться
— Написали? — спросил Александр Филиппович. — Подпишите: «Написано мною собственноручно. Число. Подпись».
— После того, как посоветуюсь с Ильей Львовичем, мы же договорились.
— Хорошо. Тогда дайте прочитаю.
Он пробежал бумагу глазами.
— Ну, это не признание, Дамир Ринатович! Да и не о том речь!
— Как? А о чем же?
— А вот о чем!
И он сунул Дамиру протокол опознания.
— И что? — спросил Дамир, прочитав. — Я бы в театре, я сидел в партере. Возможно, эта женщина меня там видела. И что?
— Вы обвиняетесь в убийстве, Дамир Ринатович.
— Вы с ума сошли!
— И именно в убийстве вам и нужно сознаться.
— Это ложь. Я не убивал. И я не имею никакого отношения к Лиге.
— И чистосердечное признание здесь даже нужнее, потому что статья-то расстрельная. Штрафа не обещаю, конечно. Условки тоже. Но жить будете.
— Я не буду себя оговаривать! Есть Психологический Центр. Вам нужно согласие на психологическое обследование? Да? Я подпишу.
— Угу! С адвокатом будете советоваться?
— Непременно!
— Андрей, это я должен быть на его месте!
Они сидели в той самой комнате, где Альбицкий обычно записывал ролики, пили чай и следили за новостной лентой на ноутбуке Андрея. Женя забежал к нему после курсов чешского.
Язык давался легко. Лексика знакомая: «летодло» — самолет, «дивадло» — театр, «позор» — внимание. Даже произношение похоже. Ближе, пожалуй, только украинский.
Об аресте Дамира Рашитова стало известно около часа назад.
— Вас довольно трудно поменять местами, — заметил Альбицкий.
— А если я сдамся?
Альбицкий хмыкнул.
— Тогда наиболее вероятное развитие событий таково: они радостно тебя арестуют, сделают сообщником Дамира, вы познакомитесь на скамье подсудимых, приговорят обоих к высшей мере и расстреляют в соседних подвалах. Впрочем, за последнее не ручаюсь. Возможно, в одном подвале. Но по очереди.
— Неужели ничего нельзя сделать?
— Пока надо ждать. У него еще есть шанс. Небольшой, но есть. Заметил, что на суде не было психолога?
— А должен был быть?
— Если бы карту сняли — был бы обязательно. Значит, карту не снимали. Следовательно, будут снимать. А если он подпишет согласие на обследование, снимать будут в Лесногородском Центре, а не в СБ. Там, говорят, осталось несколько честных психологов, которые не фальсифицируют заключения. Так что, если на сотрудников центра не будут слишком давить, у него есть шанс на отрицательное психологическое заключение, то есть ПЗ, по убийству госпожи Синепал. Тогда отделается семью годами за оправдание терроризма, поскольку эти ребята, наверняка продавят максимум от обиды, что не того взяли.