Список обреченных

Волховский Олег

Но с дороги, ведущей в ад, очень трудно свернуть. За первым компромиссом последовал второй, третий, десятый. Из психологических центров один за другим уходили честные и компетентные люди: в частную практику, в преподавание, в науку. И все вернулось на круги своя, как будто психологических центров никогда не было.

Вчера было пробито очередное дно, хотя, боюсь, что вскоре окажется, что никакое это не дно, а небесный свод очередного круга ада. И падать есть куда.

Вчера в очень уважаемом Лесногородском психологическом центре было сфальсифицировано психологическое заключение совершенно невиновному и ни в чем не замешанному человеку, которому просто не повезло оказаться в месте, где

мы проводили очередную акцию. Это Дамир Рашитов — московский студент, который пошел с девушкой в театр, и оказался немного похож на нашего исполнителя в гриме.

Мы точно знаем, что Дамир невиновен, и не только потому, что исполнитель казни Анжелики Синепал сейчас сидит рядом со мной, просто не в кадре. К счастью, в нашем распоряжении оказалась нейронная карта Дамира Рашитова. Кстати, человек, который нам ее предоставил, находится под нашей защитой. Официальное ПЗ, подписанное главным психологом центра Алексеем Матвеевичем Медынцевым, который со вчерашнего дня в нашем списке, тоже есть в нашем распоряжении. Алексей Матвеевич не снимал карту и вообще лично не общался с обвиняемым. Карту снимал другой психолог, и другой психолог написал заключение, которое Алексей Матвеевич отредактировал так, что автор отказался его подписывать и больше, к сожалению, не работает в центре. К сожалению для центра. Да и для всей страны.

Оригинальное заключение тоже есть в нашем распоряжении.

Мы попросили известного британского психолога Криса Уоррена проанализировать карту Дамира Рашитова и написать свое заключение. Оба ПЗ, и оригинальное и подписанное Медынцевым, мы ему не показывали для чистоты эксперимента.

Я уже видел его выводы и, надо сказать, они не совпадают ни с одним из ПЗ из центра. Однако, я предоставляю слово ему самому.

И камера повернулась на Криса.

— Добрый день, — улыбнулся Крис. — Ну, что я могу сказать? Карта чистая. Совсем. Программа выдает необходимость психокоррекции пять процентов. Но все, что меньше двадцати процентов — это такие пожелания для достижения святости. Например, вы курите, пьете чаще раза в месяц и не всегда соблюдаете правила уличного движения. Ну, да, можно подкорректировать, хуже не будет. Даже гарантированно будет лучше. Но коррекция только в добровольном порядке. Все, что ниже двадцати процентов — это опасность для общества, как у любого среднестатистического обывателя. Не нулевая. Но точно не для тюрьмы. Пару раз сходить к психологу, раз уж отловили. У нас так и делают.

Никакого убийства там даже близко нет. «Настоящие смелые ребята» — просто эмоциональное высказывание. Ну, ребята же действительно смелые. И «не говорят, а делают», увы, факт. Даже по континентальным законам «оправдание терроризма» — нечто более развернутое. По британским эта реплика — вообще ничто. Nothing! — повторил он по-английски.

— ПЗ из Лесногородского центра вы можете скачать по ссылке под этим видео, — продолжил Андрей. — Для тех, кому лень или недосуг это читать, буду краток. Официальное ПЗ, подписанное главным психологом центра считает Дамира Рашитова виновным и в оправдании терроризма, и в убийстве. Оригинальное, составленное психологом, который снимал карту — только в оправдании терроризма. Там назначена минимальная коррекция. Кстати, в официальном ПЗ коррекционные мероприятия ровно такие же. Откуда с очевидностью следует, что лесногородские психологи прекрасно понимают, что делают. Думаю, этот канал смотрит немало специалистов-психологов. Скачивайте! Наслаждайтесь! План коррекции за якобы убийство, как за нарушение правил уличного движения.

— Ну, нельзя вырезать раковую опухоль, если ее нет, — усмехнулся Крис.

— Карту Дамира мы тоже выложили, — сказал Андрей. — Это, конечно, нарушение медицинской

тайны, но, на мой взгляд, в данном случае мы имеем полное моральное право ее нарушить. Так что специалисты могут ее скачать и составить собственное мнение.

После эфира Андрей поставил чайник. Выставил тирольский пирог.

— Спасибо за эфир, Крис, — сказал он, разливая чай.

— Да, я все равно здесь до понедельника. Анджей, тебя я когда увижу в моем кабинете?

— Крис — ты зануда. Пока в России происходит то, что мы только что обсуждали — не увидишь.

— Анджей, у тебя плохая карта. Очень плохая.

— Ну, откуда ей быть хорошей? — пожал плечами Андрей.

— Я все прекрасно понимаю. Ты думаешь, что делаешь своей стране лучше. Это не так!

— Крис, народ имеет право на восстание. Ты будешь с этим спорить?

— То, что ты делаешь, это не восстание, это серия убийств.

— Казней.

— Ну, хорошо, казней. Ни в одной цивилизованной стране этого нет. То, за что ты убиваешь людей, лечится годом коррекции. Максимум годом! Ты осуждаешь свою страну, а сам плоть от плоти ее. И действуешь также, как ваше правительство, если не хуже.

— Крис, в России непротивление злу насилием не работает. Проверено. Многократно. У нас непротивление злу только преумножает зло.

— Я не предлагаю тебе непротивление злу.

— Да, а что ты предлагаешь?

— Милосердие. И ненасильственное сопротивление.

— Угу! Крис, в данном конкретном случае, что ты предлагаешь?

— Гласность. Общественное давление. И гражданское сопротивление. Ты хорошо начал.

— Спасибо! Тогда давай так, чтобы ты от меня отвязался раз и навсегда со своей коррекцией. Если мы вытащим этого парня, я еду в Лондон и ложусь к тебе в Центр. Года хватит?

— Нет, тебе не хватит. Все очень далеко зашло. Три.

— Ладно, не русская каторга. Только я разорюсь.

— Я с тобой готов работать бесплатно. Очень интересный случай.

— А, ладно! Павел оплатит. Думаю, будет даже рад.

— Вот, ваш Дубов — настоящий европеец. Упрекнуть не в чем.

— Он просто очень умный.

— Угу! А ты где-то между Раскольниковым и Распутиным.

— Да? Признаться, думал, что между Пестелем и Засулич.

— Ну, у нас это менее известные культурные герои.

— Угу, на Западе. Так что пари. Женя — свидетель. Но, если они убьют Дамира Рашитова, мы перестреляем всех этих тварей. Всех, кто причастен. И ты, Крис, будешь молчать в тряпочку.

— В тря-поч-ку, — старательно повторил Крис.

— Угу! Русский национальный фольклор.

— Да знаю я ваш фольклор! Одна поправка к условиям пари. Если ты продуешь, Анджей, твой Женя поедет с тобой и ляжет в соседнюю палату.

— Он может быть даже раньше. Не есть правильно вешать больше двух убийств на одного исполнителя. Мы должны делить ответственность.

— Наконец-то ты назвал вещи своими именами. «Убийств!»

— Женя, ты как? — спросил Альбицкий.

— Обстоятельства могут сложиться так, что я не смогу сдержать слова, — проговорил Женя.

— Почему? — спросил Крис.

— Потому что, если больше ничего не поможет, я сдамся СБ и возьму вину на себя.

— Ну, тебе точно года хватит, — махнул рукой Крис.

— Будет таскать мне передачи, — усмехнулся Андрей.

— У нас они нафиг не нужны! — заметил психолог.

Был вечер третьего дня, когда Яков Анисенко не ходил на работу. Альбицкий тут же предложил работу в психологической службе Лиги, но Яков не чувствовал себя готовым к этому пути. Это же участие в работе террористической организации. Статья, и тяжелая. Да и участвовать в убийствах, даже на уровне аналитики? Нет! Нет! Он же врач.