Список обреченных

Волховский Олег

— Олег Николаевич, но если Дамик не связан с Лигой, откуда они возьмут группу?

— Да откуда всегда брали в тридцать седьмом году. Связи, знакомые, ближайшие родственники.

— Но сейчас же не тридцать седьмой!

— Да, именно поэтому вы целых два месяца оставались на свободе.

— Я?

— Даша, — очень тихо сказал он. — Готово постановление о вашем аресте.

Она смотрела на него, кажется, не понимая.

— Откуда вы знаете? — наконец, спросила она.

— У меня очень надежные источники, уверяю вас. Даша — вы его ближайшая

связь и вы были с ним в театре в тот день.

— Сам бог велел, да?

— С их точки зрения, да.

— И что вы посоветуете?

— Я посоветую взять зеленый полиэтиленовый пакет у нас под столом, — шепотом сказал он.

Она послушалась.

— Что там?

— Подарок.

— От кого?

— От Лиги, — одними губами прошептал он.

— Что там?

— Фальшивые документы, деньги, банковская карта, новый мобильник и билеты на автобус до украинской границы.

— Когда он отходит?

— Через сорок минут.

— Я не успею зайти домой и предупредить родителей?

— Даша, не успеете. Время очень дорого. Подписать постановление недолго. А потом арест, возможно, пытки, суд и… ну, вас не казнят, вы же женщина. А хотя, черт их знает!

— Я могу позвонить родным?

— Нет. Вы должны были выключить телефон по пути сюда. Вы выключили?

— Да.

— Отдайте его мне.

— Там важные телефоны, почта, фотографии…

— Я все сохраню и вышлю вам, как только вы будете в безопасности.

Она выложила смартфон на стол и подвинула к нему.

— Ну все, — сказал он, беря телефон. — Пойдемте, а то опоздаем.

— Почему Лига мне помогает? — спросила она, вставая.

— Лига помогает всем, кому может. Мне не всегда нравится, как, но в этом случае мне не в чем их упрекнуть.

— Я бы никогда не подумала, что вы из Лиги, — шепнула она, когда они шли к автобусу.

— Я и не из Лиги.

— Но вы же с ними связаны…

— Ну, как… Я же не исполнитель, не агитатор, не аналитик, не учу никого убивать и не проповедую убийства. Но да, на связи, в особых случаях.

— Спасибо, — тихо сказала она. — И передайте мою благодарность тем, с кем вы на связи.

Он кивнул.

— Хорошо. Вскройте конверт только, когда автобус тронется.

Даша села в автобус, и Олег Николаевич подождал, когда он уедет.

Вернувшись домой, написал Альбицкому: «Все в порядке, в автобус посадил».

Альбицкий ответил моментально:

«Спасибо огромное, Олег Николаевич!»

«В следующий раз вы попросите меня кого-нибудь убить».

«Я не отдаю приказов, которые не нравятся подчиненным. Вы у нас на должности спасителя».

«Уже в штате?»

«Хотите в штат? Без проблем. Буду очень рад».

«Да нет уж, увольте».

«Жаль, тогда у меня к вам еще одно внештатное задание».

«О, Господи! Кого еще спасти?»

«На этот раз душу. Одного вашего коллеги».

«Звучит угрожающе. А с телом что будет?»

«С телом будет все в порядке, если все в порядке будет с душой. Мы хотим убрать его из списка, если он

выполнит некоторые наши условия».

«Кто?»

Глава 20

«Медынцев», — написал Альбицкий.

«Понятно».

«Что он за человек?»

«Трус, но не злодей. Даже не то, чтобы трус, просто не герой. По своей воле зло творить не будет, но, если надавят, сделает все, что попросят. Даже давить надо не слишком сильно. Представления о морали при этом у него есть. И чувство вины он испытывать в состоянии. Поэтому ему хочется ее загладить. Написал ложное психологическое заключение Дамиру, а потом позвал меня его спасать. И вытерпел все, когда я расписывал по телефону, что я о нем думаю. Как специалист средний. Не гений, но и не бездарность. Вполне компетентен. Рецидив у его пациентов был пять-семь процентов. Это нормально для коррекции. Средне, но нормально».

«А у ваших пациентов, какой был рецидив, Олег Николаевич?»

«Я двоих навсегда закрыл. Коррекционная психология, конечно, многое может. Но я не волшебник. Есть безнадежные случаи».

«Маньяки?»

«В общем, да. Я к ним приезжал периодически, пока работал в Центре, мы пробовали некоторые новые методики, может быть, бы и вытянул. Но после того, как меня уволили, я уже не мог этого делать, и они так и не вышли на свободу».

«Да, я чувствую, к вам лучше не попадать в лапы».

«Вы-то тут причем, Андрей? Вы что серьезно думаете, что у вас безнадежный случай?»

«Ну, много же».

«Сколько сейчас?»

«Больше десяти».

«Ужасно, конечно. Но дело не в количестве. На войне и больше убивают и не более благородным образом, чем вы. Вигилантизм вообще близок к норме. В некоторых случаях вообще норма, когда государство не защищает своих граждан, и у них нет другого выхода».

«Дамиру предъявили терроризм».

«Ну, какой это терроризм, Андрей? Вы же судью убили не за то, что он судья, или за то, что осудил кого-то из ваших. Не было такого, насколько я знаю. Вы убили его потому что он преступник. Да и бесценный национальный лидер у вас в списке не за то, что не отдает власть больше сорока лет и даже не за то, что превратил Россию в авторитарное государство, а за то, что преступник. И так с каждой вашей жертвой. Терроризм тут рядом не лежал. А следствие этого не видит. Точнее не хочет видеть. Вы — вигиланты. Но вы пережимаете, Андрей. Не должно быть судов Линча».

«У нас нет судов Линча, Олег Николаевич. Мы в каждом деле очень скрупулезно разбираемся».

«Может быть, но наказания у вас, как у полковника Линча. Смертная казнь. Причем иногда за ненасильственные преступления. И как единственная мера».

«Не единственная. Увидите».

«Для Медынцева что-то особенное приготовили?»

«Олег Николаевич, он способен сказать правду на суде?»

«Да, если вы на него надавите сильнее, чем следствие».

«ОК, надавим».

«Знаете, в чем вы неправы, Андрей? Глубоко и принципиально».