Список обреченных
Шрифт:
Да, теперь он сможет сам сварить яд из пары травок из соседнего леса и нескольких безобидных добавок из местной аптеки. И собрать бомбу из компонентов из той же аптеки и деталей с любой барахолки. Эту часть курса он уже окрестил для себя «Поваренная книга вигиланта».
С ядами у Анки тоже здорово получалось. «Гермиона Грейнджер!» — восхитился он и был одарен очаровательной улыбкой. «Ну, женщины всегда на кухне лучше управляются», — заметил один из его товарищей и тут же получил по носу увесистой шишкой. И Женя радостно мысленно вычеркнул его из списка соперников. Ибо он дурак.
— Завтра
— Конечно, — кивнул Женя.
— Да я знаю, что ты рвешься. Но все же я больше вижу тебя в аналитическом отделе. У тебя есть опыт, неплохие мозги и ты засветился. Как ты будешь работать в поле с такой известной физиономией?
— Есть пластические операции. Мне уже делали.
— Это неполезно в таком количестве. В общем так, завтра у нас еще начинаются лекции для аналитиков, и я там тоже надеюсь тебя увидеть. В крайнем случае, если упрешься рогом, тебе это и в поле пригодится.
— Хорошо.
— На мой взгляд, у тебя вероятность провала в случае возвращения в Россию более шестидесяти процентов. Так что подумай.
— Сидеть в теплом кабинете за компьютером и посылать на смерть других?
— Все полководцы так и делают, я в частности. И от аналитики пользы гораздо больше, чем от тупого нажатия на спусковой крючок. Чтобы ты делал, если бы аналитики не распланировали для тебя обе операции?
— Теперь, может быть, обойдусь и без аналитиков.
— Считай, что я этого не слышал. Те, кто обходятся без аналитиков, живут мало. Если вас здесь учат быть более самостоятельными, отсюда вовсе не следует, что можно заниматься самодеятельностью. Просто вы должны понимать свои маневры.
Женя кивнул.
— Андрей, понимаешь, просто невиновный человек сидит из-за меня в тюрьме, пока я здесь развлекаюсь. Я не могу так.
— Женя, не из-за тебя, а из-за них. И развлечения здесь специфические. Особенно завтра будет развлекуха.
— Тот самый курс для исполнителей, который я обязательно должен пройти?
— Да. Курс называется «Пытки». Ведет Кирилл Иванович. Ты его уже знаешь по курсу о слежке. Не пропусти.
Кириллом Ивановича за глаза все величали «майором». Майор был коренаст, приземист, широк в плечах, полон и казался бы добродушным, если бы не холодный, сверлящий взгляд слишком светлых водянисто-голубых глаз.
— Так, зачем им это вообще нужно, — говорил он. — Если будет угроза задержания, всю значимую информацию Лига сотрет: адреса, телефоны, имена. Это просто. У вас у всех стоят моды. Стереть память можно по сигналу со смартфона.
— А память об убийствах не будут стирать? — спросила Анка, которая, конечно, присутствовала.
— Это слишком сложно, — сказал майор. — Память о событиях записывается в несколько разных отделов мозга: память об эмоциях, о месте, о времени, о лицах, об обстановке. Это нереально стереть, не оставив следов. Любой компетентный психолог поймет, что память редактировали, когда посмотрит карту. И все равно сможет извлечь что-то из воспоминаний. А вот конкретику стереть легко. Если даже что-то останется, это не опасно для Лиги.
— Зачем же? — спросил Женя.
— Основных причин две. Первая: скорость. Заставить человека говорить можно быстрее, чем снять карту. И если до Лиги еще не дошла весть о вашем провале, они смогут воспользоваться информацией. И вторая причина. Они применяют пытки, когда им надо что-то сфабриковать, например, участие Лиги во взрывах или убийствах достойных людей, которые никто из нас не совершал. И вот в этих обоих случаях вам, ребята, надо постараться держаться. А как держаться, это познается на практике.
Он посмотрел на часы.
— Так, практические занятия начнутся в семь вечера. Сугубо добровольно. Будет очень хреново. Кто хочет, подходите ко мне.
Анка вытянула вверх руку, как отличница на уроке.
— Кирилл Иванович, можно мне?
Он кивнул.
— Хорошо. Девушка первая.
Женя подошел к майору вслед за ней.
— Евгений Соболев, верно? — спросил Кирилл Иванович. — В восемь часов. Может быть, чуть позже. Будет примерно по часу на человека.
Оставшиеся полтора часа Женя проторчал в импровизированном тире с баночками из-под кваса, расставленными на пеньках, метрах в пятидесяти. Ему никак не удавалось выбить все с первого раза. Один-два промаха стабильно. Куда опять пропал КМС?
«Мать!» — в очередной раз вырвалось у него. Наконец, он попал в многострадальную банку со многими пробоинами с третьего раза и пошел восстанавливать цели.
Все поставил, отошел, поднял пистолет.
— Жень, можно я? — Анка подошла к нему.
— Ну, давай.
Она взяла у него пистолет и методично расстреляла все банки одну за другой, ни разу не промахнувшись.
— Ну, ты даешь, — сказал он.
— Есть опыт, — усмехнулась она.
На голову ниже него, худенькая, она была похожа на старшеклассницу лет пятнадцати. Улыбнулась, посмотрела на него лиловыми глазами. Действительно, лиловыми, как весенние крокусы. Контактные линзы, конечно, подумал он. Но все равно обалденно!
Еще, когда она стреляла, он заметил два красных пятнышка у нее на правой руке, в которой она держала пистолет. На внутренней стороне, у края рукава футболки.
— А это что? — спросил он.
— То, что тебе предстоит, — сказала она.
Кирилл Иванович шел к ним.
— Женя, пойдем, — сказал он.
Не смотря на спокойный тон и обыденность обстановки, у Жени прошел холодок по спине.
— Не дрейфь, — сказал майор. — Вон, Анка жива и стреляет без промаха.
— Я не боюсь.
— Врать нехорошо. Мы в лесочек отойдем отсюда метров на двести. Там местечко подходящее.
— Как она? — спросил Женя, когда они уходили от лагеря по горной лесной тропинке.
— Бабы вообще терпеливые, — сказал майор.
Когда ему не надо было фильтровать контент от непарламентских выражений, речь майора тут же становилась гораздо выразительнее.
— Я ей пятьсот евро проспорил, — продолжил он. — Говорит, выбью десять из десяти. Я ей: «После шокера? Пистолет не поднимешь». Выбила. Зоя Космодемьянская.