Спокойной ночи, Братислава
Шрифт:
Рома улыбнулся, представив мозг в железных доспехах.
– Как думаешь, что будет, а? Если я не освоюсь? И в день рождения? А?
Почему люди вообще склонны ему доверять? Потому, что художник? Или потому, что рыжий, а рыжие безобидны по своей природе? Или потому, что кухня удобная, лампа теплая и диван отличный? Рома не знал, но всегда точно понимал, что сказать гостям. И Марте что–то ответил: ободряющее, светлое. Она заулыбалась, закивала, расцвела почти и через час умчалась в своем сливовом пальто покорять офисные вершины.
А Рома – рисовать. На этот раз будет маленький набросок маркерами: Марта стоит у белого офисного стола, а коллеги, как в комиксе, танцуют напротив с целой связкой вытянутых шаров, и выкрикивают слова невозможной любви, и повторяют поздравления. Марта раскраснелась, схватилась за лицо, и вокруг нее, словно маленькие колибри, летают искорки неподдельного счастья.
Набросок получился таким забавным, что Рома рассмеялся и прикрепил его прямо на кухне к огромной пробковой доске – пусть они с Братиславой любуются друг другом сквозь стекло.
Минут через семь Рома снова услышал звонок.
– Ты уже знаешь? – прямо с порога выдохнул Оскар.
– И тебе привет.
– Ой! – Ромин приятель с далеких школьных времен закатил глаза и быстро зашел. – Рита замуж выходит! Понимаешь? Об этом в «Братиславском наблюдателе» кто-то написал. И самое дурацкое… – он стянул ветровку и встал перед зеркалом, тормоша непослушную челку. – Самое дурацкое, что она все–таки выбрала твоего Лелика. Имя как из мультика, честно. Кошмар!
Он заворчал, закрыл ладонями глаза и шумно выдохнул.
– Вообще, зря я разделся. Просто ты трубку не берешь, зараза такая.
– Лелик не мой, да и с Ритой мы просто учимся вместе. Но сочувствую… – Рома пожал плечами и облокотился к стене у зеркала. – Состриги челку, а?
– Ага, побежал… – Оскар помялся. – Просто… Ром, она же еще несколько месяцев назад была от меня без ума. Ей, правда, тоже челка не нравилась… Ну вас!
Он быстро набросил ветровку и обернулся в дверях.
– Я даже фотографии с этой свадьбы смотреть не стану…
Оскар честно и благородно страдал полтора года. Рита была яркой, словно искрящейся. Она смеялась, и белые зубы светились на фоне ее темной гладкой кожи, так что от этого смеха сходили с ума почти все братиславские парни. Она собирала кудрявые непослушные волосы в низкий хвост и носила крупные серьги. Самым бессовестным образом прогуливала пары в университете и знала лучшие места Старого Города для ночных вечеринок.
Так вот, Оскар страдал. Замучил всю компанию своими вздохами и охами, подружился со всеми Ритиными друзьями. И в конце концов год назад та благосклонно сдалась и пошла с Оскаром на свидание, потом – еще на одно. Под общее справедливое недоумение они стали парой: яркая и невероятная Рита рядом с вечно смешным, почти беловолосым шутником. Их странный и контрастный союз продлился год, но несколько месяцев назад прекратился, и только Рома (благодаря своей кухне) и Марек (по долгу бармена) знали, что произошло.
И теперь эта свадьба.
– Кажется, стоит изобразить.
Новый комикс. Говорящие картинки – как и любая история – напоминали Роме, что он жив и все происходящее – это не понарошку, а прямо здесь, прямо сейчас – как снимки мгновенной печати. Комиксы были смешными или с ноткой почти таинственной депрессии – это после песен «Сплин». Рисунки рассказывали о своих, братиславских супергероях и ворчали Ромиными обидами на мир. Запоминали что–то теплое, сохраняли цветные рамочки важных дней. Рома рисовал, наверное, всегда, потому что не помнил точно, когда начал. В интернате выстраивалась веселая очередь в игровой комнате к Роминому столику, где тот рисовал каждому по маленькой картинке. С тех пор это было частью дня – наверное, самой лучшей и самой привычной. Вот и сейчас.
Снова маркером: Рита, какой он ее запомнил, – худая, с высокой макушкой и хитрыми пухлыми губами – оборачивается на Оскара. Тот стоит, раскрасневшийся и счастливый, сжимая в неестественных и смешных тисках ее невыносимого сожителя джек–рассел–терьера. И Рита чему–то улыбается. Рома сам не знает, кому или чему, но ему эта улыбка нравится, за эту самую улыбку Риту любили почти все с потока.
Рома как раз закончил, когда услышал телефонный звонок.
Он вздрогнул, схватился за телефон, несколько раз шумно выдохнул. Ева, конечно!
–Да?
2
Они познакомились три недели назад, но стоило бы вам решиться напомнить об этом Роме, он бы запротестовал от души: казалось, он знает ее с десяток лет. Впервые он встретил ее в общежитии – «на Млинах», где существовало большинство всех студентов Братиславы.
Туда вели все дороги, правильные и не очень, и самые непростительные истории обязательно начинались там. Каждый знал другого всего через пару знакомых, и Рома оказался на Млинах с Ритой.
Какое–то место силы – нехорошей, непостоянной. Летом здесь отдыхали, растянувшись на теплой земле, и никогда не планировали ночь. Рома по себе знал прелесть братиславской юности: утром никогда не знаешь, где и с кем будешь дружить вечером.
Ева сидела, свесив ноги с бетонной террасы и покачивая кроссовками в такт песне из колонки.
– Эй! Опять слушаешь свою попсу на все Млины?
Рита махнула Роме рукой и лениво прошла вперед.