Спроси свою совесть
Шрифт:
— Пойдёмте, ребята, обедать, — сказал Владимир Кириллович.
— Куда? — сразу же раздалось несколько голосов.
— А вон в вагончик, — кивнул Владимир Кириллович в сторону небольшого фургончика, в каких обычно строители хранят свои инструменты и где помещается своеобразный штаб строительного объекта. — Ольга там всё уже приготовила.
Они подошли к фургончику. У единственного крана с водой сейчас же выстроилась очередь на умывание. Иван отошёл в сторону и заглянул в дверь. Там внутри, на дощатом самодельном столе, были расставлены стаканы с молоком,
— Как ты думаешь, от чьих щедрот это угощение? — спросил он оказавшегося рядом Серёжку Абросимова.
— А не всё ли равно? — удивлённо ответил тот. — Лишь бы вкусно было!
Но Иван, очень щепетильный во всём, что касалось денег, решил выяснить всё до конца.
Он подошёл к Владимиру Кирилловичу и, дождавшись, когда возле них никого из ребят не будет, негромко спросил:
— Владимир Кириллович, а кто за это всё заплатил?
— За что?
— Ну вот… За молоко, за сыр.
Владимир Кириллович внимательно посмотрел на него. Он прекрасно понял Ивана, так как хорошо знал щепетильную гордость мальчишек, выросших в тяжёлых условиях.
— Не беспокойся, — тепло ответил он. — Обедом вас обеспечивает начальство строительства в счёт проделанной вами работы.
Иван, успокоенный, отошёл.
«Вот Курочкин или Норина никогда бы не спросили, — подумал, глядя ему вслед, Владимир Кириллович. — Привыкли уже ко всему готовенькому. Но зато потом… Интересный парадокс, — усмехнулся он про себя, — тем, кто в детстве не знал никаких забот, кому родители пытались создать „счастливую жизнь“, ой как трудно в жизни приходится! И, наоборот, вот такие, как Иван Сергеев, почти всегда добиваются успехов».
Мысли его прервал удивленный возглас Лидки Нориной.
— Что там случилось? — заспешил он к ней.
— Ребята, ребята, идите сюда! — вопила она, указывая на большой фанерный щит с небольшими фотографиями.
— Обыкновенная Доска передовиков, — разочарованно произнёс Серёжка Абросимов. — Ничего особенного. И нечего было вопить!
— А это кто, видишь?
— Наш бригадир, Серафим Туманов, — ответил Серёжка, всматриваясь в нечёткую, видимо, любительскую фотокарточку. — Ну и что?
— Да ты прочти, прочти, что там написано!
Иван отстранил Серёжку и, с трудом разбирая полувыцветшие мелкие строчки, прочитал вслух:
— Лучший каменщик стройки, бригадир молодёжной бригады коммунистического труда Серафим Серафимович Туманов, ка-ва-лер ор-де-на Тру-до-во-го Крас-но-го Зна-ме-ни!
Он не поверил своим глазам и прочитал ещё раз. Нет, всё верно. Он присвистнул:
— Вот это да! Трудового Красного Знамени!
А вокруг стоял шум и гвалт. Радовались так, как будто это их самих наградили. Кто-то в восторге бросал вверх рукавицы. И когда каменщики, задержавшиеся наверху, чтобы истратить остатки раствора, спустились вниз, ребята бросились к ним. Они окружили и теребили со всех сторон ничего не понимавшего бригадира.
— С наградой! С наградой вас! — галдели и мальчишки, и девчонки.
— Вон вы о чём! — догадался наконец бригадир. — Так это ещё в прошлом году было.
— А что вы его не носите?
— Что же я его, на комбинезон, что ли, прицеплю? — усмехнулся бригадир. — Я его только в торжественные дни надеваю.
— И то не всегда, — ввернул своё слово Николай-тёмный.
— Я бы его всегда носил, — уверенно заявил Серёжка Абросимов. — А что? Заслужил — и носи.
— Ты — конечно, — поддел его Толька Коротков, — и спать бы с орденом стал. Как с теми часами, что тебе мать в восьмом классе подарила!
Иван стоял немного в стороне и с доброй завистью посматривал на бригадира.
«Молодец, вот это молодец! — думал он. — Сколько ему? Всего, наверное, года двадцать два, двадцать три. А уже орденоносец! Ну ничего. Вот я буду работать, и тоже, может, орден заслужу. Пусть не Красного Знамени, пусть какой-нибудь другой, поменьше. И меня тогда так же поздравлять будут!»
Ребята пообедали быстро и снова вернулись на свои места. Но теперь работа явно замедлилась. Натруженные руки гудели, ладони, несмотря на защитные брезентовые рукавицы, горели, и носилки, казалось, потяжелели вдвое, а то и втрое. Каменщики заметили и поняли состояние ребят и уже не подгоняли их.
Поднявшись в очередной раз на второй этаж и опустив на пол тяжёлую ношу, Иван распрямился и облегчённо вздохнул. Теперь можно было немного и отдохнуть. Внезапно до него донёсся заливчатый счастливый и такой знакомый смех Ирины. Он оглянулся на соседний участок. Ирина стояла с бригадиром, заправляя под шапочку непокорную прядку волос и что-то оживлённо втолковывала Туманову. Тот ответил ей, и она снова весело рассмеялась.
Иван помрачнел. Змея ревности впервые ужалила его сердце, и он испытал острую боль. Отвернулся и старался больше не глядеть в ту сторону, но иногда до него всё же долетал смех Ирины, и он снова испытывал ту же боль.
«Ну и пусть, — уговаривал он себя, — ну и что же? Разве нельзя ей с кем-нибудь поговорить и посмеяться?»
Но настроение не улучшалось, и каждый раз, поднимаясь наверх, он украдкой взглядывал на участок бригадира, и если видел недалеко от него Ирину, то мрачнел ещё больше.
В другое время одноклассники несомненно заметили бы его состояние, но сейчас все настолько устали, что ждали только одного: сигнала об окончании работы. И вот он прозвучал. Без обычных шуток и смеха ребята сдали брезентовые рукавицы, распрощались с членами бригады и собрались домой. Иван поискал глазами Ирину и увидел её рядом с бригадиром.
«Опять с ним!» — кольнуло его. Краем глаза увидел, как она прощально помахала бригадиру, но не стал ждать её, а повернулся и пошёл. Вскоре услышал за собой знакомый дробный перестук каблуков.
— Ты что меня не подождал? — услышал он сзади недовольный голос Иры.
— Тебе и без меня, кажется, неплохо было, — буркнул он в ответ.
— О чём это ты? — удивилась Ира.
Он помолчал.
— Не хочешь, ну и не говори, — оскорблённо дёрнула она плечом.
Несколько шагов они прошли молча. Наконец, Иван не выдержал.