Спроси у Ясеня
Шрифт:
Я обратилась к Нанде на дари. Несколько предложений, как раз застольных, я помнила хорошо. Нанда откликнулся длинным цветистым тостом, смысл которого я, конечно, не сумела понять, но по спине пробежали мурашки от жутко узнаваемой гортанной речи. Потом я повторила свой эксперимент с португальским, ивритом, армянским и пушту. Эффект был прежний. Больше я не знала никаких экзотических языков даже в самых элементарных пределах. Я выдохлась. Ванда улыбнулся:
— Люблю, когда меня проверяют. Люблю, когда во мне хотят увидеть самозванца и безграмотного шарлатана. Люблю, когда не верят и сомневаются абсолютно во всем. А сильнее всего ненавижу слепую, фанатичную веру и нежелание думать, леность
— Я так поняла, мы уже начали?
— Вы правильно поняли, — сказал он. — Только теперь мы покинем Сергея и попросим его не скучать. Пройдемте, Татьяна, в комнату для медитаций.
В комнате для медитаций, тускло освещенной дрожащими огоньками лампадок, он прежде всего включил специальную тягучую, жалобно-тоскливую музыку, потом попросил мою левую руку и быстро, почти безболезненно сделал укол в вену.
— Что это? — спросила я.
— Психоделик, — ответил он коротко.
Слово было знакомое, но я не могла вспомнить толком, что это такое. И хорошо, что не вспомнила. Гуру специально не сказал «ЛСД». Станислава Грофа, который с помощью ЛСД лечит, у нас в то время еще никто не читал, зато из официальной прессы все хорошо знали, что ЛСД — страшнейший и сильнейший наркотик-галлюциноген, от одной дозы которого любой человек со всей безнадежностью садится на иглу, при этом начинает буянить, полностью теряет над собой контроль и, если сразу не выкидывается из окошка, то очень скоро умирает от истощения. Все это безумно далеко от истины. ЛСД — вообще не наркотик. К нему не бывает привыкания. ЛСД — психоделик, раскрепощающий наше бессознательное. И он совсем не опасен, если применять с умом. Но тогда я еще ничего этого не знала.
— Разденьтесь, — сказал он, отвлекая меня от мыслей об уколе. — Полностью.
Я разделась. Разделась медленно, умело, со вкусом. Он смотрел абсолютно спокойным изучающим взглядом. Плоть его не дрогнула ни единым мускулом. Только зыбкие огоньки плясали в глазах.
— Сядьте на стол, — попросил он и вдруг сразу перешел на «ты». — Поза «лотос» тебе доступна?
— Вполне, — сказала я и быстро переплела ноги.
— Руки за голову, закрой глаза, — продолжал он колдовать.
Могла я не подчиниться? В этот момент еще могла. Помню точно. Я играла с ним по его правилам, но добровольно.
Музыка как будто сделалась громче, возник откуда-то резкий, пряный, но, в общем, приятный запах. Поза «лотос» при моей растяжке казалась вполне комфортной, в комнате было тепло, но не жарко. Словом, подступила полнейшая расслабуха, как после тяжелой тренировки, когда под занавес постоишь минут десять на голове, а потом ляжешь на спину и отпустишь все до единой мышцы, и они так тихонечко ноют, словно истекают теплым соком.
— Видишь огненную точку перед собой?
— Нет, — честно призналась я.
— Ты должна видеть огненную точку прямо перед собой, — потребовал Нанда.
Я старательно пригляделась к колыханиям темноты под сомкнутыми веками. Там было много точек, полосок и разводов. Не слишком огненных. Я стала рассматривать их внимательнее и вдруг увидела особенно яркую точку в самом центре. Я так удивилась, что даже решила открыть глаза. Нет ли здесь какого-нибудь подвоха? Подвоха не было. Была только полная темнота в комнате и голос гуру:
— Глаза открывать не надо. Закрой их, закрой.
Как он увидел? У него что, зрение как у кошки?
Я закрыла глаза и снова увидела огненную точку.
— Теперь покрути ее, — предложил Нанда.
— Как покрутить? — не поняла я.
— Как угодно. По кругу, по спирали, по любой кривой да хоть по ломаным линиям.
Понятнее не стало, но я мотнула годовой, и точка полетела вверх, чертя светящийся след. Я решила закинуть ее за голову, и она быстро вернулась снизу, замыкая огненное кольцо. Это было страшно интересно, и я повторяла и повторяла понравившийся процесс, пока не оказалась внутри сетчатой сферы из нескольких десятков повернутых во все стороны пылающих колец.
— Теперь можешь открыть глаза, — разрешил Нанда.
Я открыла. Ну, то есть мне так подумалось, а на самом деле… В общем, сияющая сфера никуда не исчезла, просто за ней теперь видны были комната с дрожащими огоньками и сам гуру все в той же майке и джинсах. Руки, блестящие и мокрые, с растопыренными пальцами он держал поднятыми вверх, как хирург перед началом операции.
— Можешь закинуть ноги за голову? Не обязательно сразу две.
— Раньше удавалось, — сказала я и, помогая себе руками, положила сначала левую, а затем и правую ногу на шею. Потом уперлась ладонями в стол и замерла.
— Напряжение ощущаешь? — спросил он.
— Да, — призналась я.
— Сейчас будет легче.
И он стал гладить меня своими мокрыми блестящими руками, очевидно, втирая в кожу какое-то особое масло. Пряный запах сделался намного сильнее, а руки его все скользили и скользили по моему телу, скользили повсюду, от лица и пяток (это было рядом) к животу, ладоням и ягодицам, и по тому, что между животом и ягодицами, они тоже скользили. Но это не было сексуальным поглаживанием. Его крепкие мужские горячие руки, смазанные загадочным маслом, не возбуждали, а успокаивали меня, расслабляли, делали естественной самую неестественную из поз. Кажется, в какой-то момент я ощутила его руки внутри себя, но я говорю «кажется» уже хотя бы потому, что пока это все происходило, я несколько раз открывала и закрывала глаза, но это ничего — ничего! — не меняло, я все так же видела и огненную сферу, и его ноги в джинсах и майку, теперь уже внутри сферы, и мерцающие огоньки вдалеке, а вот его рук я не видела, рук словно и не было. Так что грань между реальностью и глюками к тому времени я утратила полностью. Потом он сказал:
— Прижмись лицом к своим гениталиям. Это возможно.
Я знаю, я пробовала раньше. Но теперь все было по-другому. Огромные горячие мокрые губы обхватили мое лицо в страстном поцелуе, втягивая, всасывая, втаскивая меня в невозможную пугающую глубину.
— Погружайся! — приказал Нанда.
И я нырнула головой туда. И сразу исчезло все: сфера, гуру, огоньки, музыка, пряный запах. Темнота, тишина, жара, первозданный хлюпающий хаос. И голос, высоковысоко, далеко-далеко:
— Открой глаза! Открой глаза! Пора!
А я их закрывала? Ну конечно, закрывала. Веки отяжелели, слиплись, ресницы загнулись внутрь и мерзко раздражали глазные яблоки. Хватит. Пора.
Полыхнуло красным, оранжево-красным, желто-оранжевым, ровный светящийся фон, апельсиново-радостный и чарующий. И вдруг по этому фону яркими блестками рассыпались золотые звезды. Золотые звезды на оранжевом… Сверкание хромированных лезвий, счастливых глаз и белозубых улыбок…
Мгновенная цепь ассоциаций вернула меня к реальности прошлого и больно ударила по всем пяти органам чувств. С жутким чмоканьем я вырвала голову из… из чего, Господи, из чего же?.. и судорожно вдохнула. В тот же момент ослепительно белая ледовая арена вместе с танцующими на ней Машкой и Виктором стала подниматься, к крышка люка на бэтээре, и в образовавшийся проем вынула густая и страшная чернота…