Спрут
Шрифт:
— Господа, — начал он, — я созвал вас, чтобы сообщить важную новость. Перед нами открывается редкая возможность, дело чрезвычайно крупных масштабов. Мне позвонил по телефону из Америки мой старый приятель Фрэнк Карризи. Он и несколько его друзей готовы вложить сумму более чем в триста миллионов долларов в строительство электронного предприятия, которое выпускало бы продукцию стратегического значения. — Он сделал паузу, словно желая, чтобы присутствующие до конца осознали важность сделанного им сообщения. Потом продолжал: — Вы, несомненно, понимаете,
Какой-то неприятного вида толстяк высказал свои сомнения:
— Тут надо сперва хорошенько все обдумать. Необходима крайняя осторожность. Такая большая сумма может вызвать подозрения. Тем более когда мы находимся в центре всеобщего внимания.
Его перебил другой, с лицом, густо усеянным веснушками:
— Относительно финансовых операций нам мог бы дать некоторые пояснения Равануза. Жаль, что он здесь не присутствует.
Терразини, соглашаясь с ним, кивнул головой и сказал что Раванузу можно понять: накануне у него был длинный разговор с заместителем прокурора, после которого он совершенно выбит из колеи.
— Во всяком случае, — добавил Терразини, — у нас достаточно времени для размышлении. Американские друзья дают месяц, чтобы мы все обдумали и приняли решение.
Принять решение предстояло также и зампрокурору Бордонаро. Как действовать после допроса Раванузы? Напротив зампрокурора сидел Альтеро.
— А вы что скажете? — спросил Бордонаро.
— Не знаю. Равануза сообщил вам что-нибудь полезное?
— Кое-что, — ответил зампрокурора. — Он признал, что с его стороны в руководстве банком были допущены некоторые финансовые нарушения. Но это все ерунда.
— А насчет Терразини?
— Некоторые намеки. Видите ли, Равануза дал понять следующее: если вы не станете обвинять меня в самых страшных грехах, то я готов дать кое-какую информацию.
Альтеро ответил, что поведение Раванузы вполне понятно.
— В сущности, — добавил он,— я думаю, что Равануза действительно не имеет отношения к самым грязным делишкам. Он осуществляет финансовые махинации, манипулирует деньгами, но нити этой игры в руках не у него. Истинный главарь — Терразини.
— Да, — согласился с ним Бордонаро. — На этот счет и сам Равануза высказался достаточно ясно. Он дал понять, что финансирование строительных предприятий, решение вопроса о предоставлении подрядов и сбыт наркотиков контролируются непосредственно самим Терразини.
— Он называл еще какие-нибудь фамилии? — поинтересовался Альтеро.
— Да, одну. Когда я спросил, имеются ли связи с лицами, находящимися вне всяких подозрений, он сказал: один человек, занимающий очень высокий пост в Риме, в курсе всех наших дел.
— Необходимо действовать очень осмотрительно, — посоветовал Альтеро.
— Да, несомненно, — ответил зампрокурора. — Один неверный шаг — и все пропало. Но нельзя и сидеть сложа руки. Для начала я хотел бы немножко поболтать
Через министерство зампрокурора узнал номер коммутатора секретных служб и, набрав его, сказал, что хотел бы поговорить с его превосходительством Каннито. Дежурный попросил подождать. На другом конце провода Каннито долго не отвечал, потому что никак не мог припомнить это имя. «Бордонаро... Бордонаро...» — рылся он в памяти.
Поскольку ему так и не удалось ничего вспомнить, он велел спросить «у этого Бордонаро», откуда он звонит. Едва он услышал «Трапани», в нем пробудился интерес. Он приказал немедленно соединить.
— Мне необходимо переговорить с вами лично, — сказал зампрокурора.
— Насчет чего?
— По делу комиссара Каттани. Вы помните?
Еще бы не помнить! Более того, он горел от нетерпения узнать, что именно хочет сообщить ему этот работник прокуратуры.
— А вы не могли бы вкратце сказать мне по телефону? — спросил Каннито.
— Дело очень деликатное. Я предпочел бы с вами встретиться.
Каннито полистал записную книжку-календарь. Потом сказал:
— Вам удобно в четверг во второй половине дня у меня на работе в Риме?
Так же и Бордонаро справился в своей записной книжке.
— Четверг... Четверг... Через три дня. Очень хорошо.
Бордонаро знал о связях между Каннито и комиссаром Каттани. И счел, что, с его стороны, необходимо хотя бы из вежливости поставить Каттани в известность, как идет расследование. Но он никак не ожидал, насколько его сообщение встревожит комиссара.
— Вы ни в коем случае не должны ехать на встречу с Каннито, — убеждал его Каттани по телефону. — Ни в коем случае! — горячо и настойчиво повторил он.
— Но у нас уже назначено свидание на четверг, — возразил зампрокурора.
— Отмените. Найдите любой предлог и откажитесь.
— Можно узнать почему?
— Нам необходимо увидеться, — сказал Каттани. — Сейчас не могу вам ничего объяснить. Давайте сделаем так: встретимся на полдороге. Значит, вы можете быть в Риме в четверг после обеда? Прекрасно! Я приеду туда на машине. В аэропорту возьмите такси и подъезжайте к автостанции у выезда на автостраду Рим — Север. Думаю, что сумею добраться туда часам к пяти.
— Я там буду, — сказал Бордонаро.
Но Каттани еще не кончил его инструктировать:
— Не произносите ни при ком этой фамилии. Более того, вообще не говорите ни с кем по этому делу, пока мы с вами не встретимся и я вам все не расскажу. Вы меня поняли?
Закончив телефонный разговор, Бордонаро встал. Вынул ключи и открыл металлический шкаф, в котором хранил наиболее важные материалы. Извлек папку с протоколом допроса Раванузы. Задумчиво повертел ее в руках, полистал, ища то место в показаниях Раванузы, где у него сорвалось с языка имя Каннито. Потом положил папку в чемоданчик, с которым никогда не расставался в поездках.