Спрут
Шрифт:
Придав лицу скорбное выражение, он проговорил:
— Вы назвали имя доктора Бордонаро, воспоминание о котором наполняет мое сердце болью и горестью. С ним меня связывала искренняя дружба, и я по мере сил сотрудничал с ним при проведении расследования по делу, которое, как вам известно, в конце концов было сдано в архив. — Напыжившись, он умолк, словно воскрешая в памяти образ покойного Бордонаро, а затем добавил: — Но, дорогие господа журналисты, к чему нам все время отвлекаться? Совершенно ясно, что наш проект настолько масштабен, что кое-кому
Со своей обычной ловкостью Терразини вновь овладел положением, которое складывалось хуже некуда. Адвокат не спеша вернулся на свое место рядом с Карризи, а Сорби, явно приободрившись, снова завладел микрофоном. Засунув короткие пухлые ручки в карманы пиджака, он пригласил выступить графиню Камастру, которая сообщит некоторые технические детали относительно строительства промышленного комплекса.
— Моя компания, — начала Ольга, установив повыше микрофон, — была выбрана для ведения строительства потому, что у нее за плечами немалый опыт и она пользуется всеобщим признанием.
Ее прервала рыжая журналистка, прямо спросив, знает ли она Фрэнка Карризи.
Графиня секунду помолчала, размышляя, не кроется ли тут какой-то подвох, потом неуверенно ответила:
— Да, конечно, знаю.
Повернувшись к мрачно уставившемуся на нее Карризи, журналистка продолжила:
— И господин Карризи представляет группу итало-американцев, готовых финансировать проект через банк Сорби?
Снова поднялся Терразини и, не подходя к микрофону, с места подтвердил:
— Да, это действительно так.
Журналистка не пыталась сдержать своего раздражения.
— А почему бы на мой вопрос не ответить самому Карризи?
— Вы напрасно кипятитесь, — с улыбкой произнес Терразини. — Дело в том, что мистер Карризи недостаточно хорошо говорит по-итальянски.
— В таком случае ответьте вы, — не отставала журналистка. Растрепавшиеся рыжие волосы падали ей на глаза. — Правда ли, что несколько лет назад господин Карризи угодил под следствие в Соединенных Штатах за связь с «Коза ностра»?
Терразини ответил абсолютно невозмутимо:
— У господина Карризи нет никаких недоразумений с законом в его стране.
Продолжать не было никакого смысла. Сорби понял, что пора закругляться, чтобы избежать дальнейших неприятностей.
— Друзья мои, — сказал он, — полемика полезна, ибо усиливает интерес к нашему начинанию. Однако у всех нас уже пересохло в горле, и не мешало бы его немножко промочить. Поэтому прошу вас угоститься.
С громкими вздохами облегчения гости толпой направились к длинному столу, за которым хлопотали официанты.
Карризи клокотал от бешенства, словно разъяренный бык.
— Да откуда только взялись эти сукины дети? — вскричал он.
Терразини взял его под руку, словно желая передать ему свое спокойствие, и сказал:
— Им заплатили. Я прекрасно знаю, кто снабдил их этими сведениями и послал сюда мешать нам.
—
— Да, — задумчиво сказал Терразини. — За этим стоят Каннито и Лаудео. Это они пытаются вставлять нам палки в колеса, потому что мы решили обойтись без них. — В толпе он различил лицо Каттани. — Но, по всей вероятности, — закончил он, обнажив в хищной улыбке зубы, — кое-что мы сможем сделать.
Столкновение
Был час заката. Багровые отблески освещали небо за воздвигнутым Микеланджело величественным куполом собора святого Петра, когда в квартиру Каттани позвонили. Он принимал душ и не услышал первого звонка. На второй, накинув махровый халат, громко отозвался:
— Иду!
Это была Ольга. Нежная, ласковая и немного обеспокоенная, так как не знала, какой ее ждет прием. Какое-то мгновение оба смущенно молчали. Каттани инстинктивно прикрыл халатом голую грудь и улыбнулся. Ольга обняла его, и он сжал ее в своих объятиях, прильнув щекой к ее волосам.
— В этот раз, кажется, удачней! — прошептала она. Каттани поцеловал ее и почувствовал, как по телу
Ольги прошел трепет. Но она ласково его отстранила и с сияющим лицом произнесла:
— Погоди. Я приехала за тобой. Я приготовила тебе приятный сюрприз.
Они вышли на улицу. Такси миновало центральные улицы, обогнуло Колизей и помчалось в сторону жилого района у ЭУР [Недостроенная Римская всемирная выставка, в павильонах которой разместились многие общественные учреждения, концертные валы, магазины]. Он поднялся вслед за Ольгой на верхний этаж дома, тонущего в зелени цветущих кустов и деревьев. Она вынула из сумочки связку ключей, отперла дверь и знаком пригласила Каттани войти.
Квартирка была на редкость уютной. Пол покрывали ковры, угловой диван украшали атласные подушки. Сквозь большую балконную дверь в комнату проникали последние лучи заходящего солнца.
Однако Каттани держался напряженно и подозрительно. Отодвинув занавеску, выглянул на улицу.
— Кто из твоих друзей знает об этой квартирке? — встревожено спросил он.
— Никто, — посерьезнев, ответила Ольга. — Только я да ты. Я купила ее позавчера со всем, что в ней есть.
— Ах вот что! И долго ты думаешь задерживаться в Риме?
— Хотела бы как можно дольше.
Он молча любовался ею. В Ольге была какая-то притягательная сила, что-то такое, что сразу же выделяло ее, заставляло заметить в любой толпе. Она подошла к нему и протянула руки. Он тоже обнял ее, но, ласково похлопав по плечу, отодвинулся и спросил: — Остаешься из-за дел, связанных с проектом?
Ольгу начали раздражать эти расспросы.
— Да.
— Не понимаю, что за возня происходит вокруг этого проекта, — проговорил - Каттани. — На пресс-конференции журналисты так накинулись на твоих дружков, что готовы были их растерзать. А потом в газетах — всего лишь краткий отчет, и то в самых расплывчатых выражениях.