Спрут
Шрифт:
Его прервал один из журналистов — бородатый, с хитрой физиономией:
— А во сколько обойдется осуществление проекта?
— Капиталовложения в первые два года составят восемьсот миллиардов лир.
Бородатый насмешливо улыбнулся и задал новый вопрос:
— И все эти капиталы — итальянские?
Сорби метнул на него взгляд, полный ненависти. И ответил:
— Как я уже говорил, это капиталы, предоставление которых гарантирует мой банк и местные банки. Это результат объединенных финансовых усилий Сицилии
В зале раздались жидкие аплодисменты. Эллис, стоящая рядом с Каттани, тоже захлопала в ладоши, проговорив:
— Когда я слушаю папочку, то меня просто оторопь берет: он всегда говорит о миллиардах. Ты его знаешь, моего папочку?
— Кого? Того, что выступает? — спросил Каттани. — Нет, не знаю.
— Это я его так называю: мой папочка. Он ко мне замечательно относится.
«Папочка» уже отвечал на вопрос другого журналиста, пожелавшего узнать, где именно будет строиться го-од электроники.
— Этот городок находится близ Трапани. Город предоставил земли, на которых возникнет промышленный комплекс. Кстати, пользуюсь случаем, чтобы выразить благодарность находящемуся среди нас мэру Трапани господину Салеми.
В третьем ряду поднялся массивный мужчина с воловьими глазами и шляпой в руках и отвесил легкий поклон, как бы благодаря за раздавшиеся нестройные аплодисменты.
Третий журналист — в маленьких круглых очках, с презрительным выражением лица — иронически прокомментировал:
— Выходит, речь идет о чисто благотворительной инициативе, направленной к экономическому развитию острова.
В первом ряду Фрэнк Карризи со злобной гримасой спросил сквозь зубы у сидящего рядом Терразини:
— Это еще что за сукин сын?
Терразини в ответ лишь мотнул головой, как бы говоря, что не стоит обращать внимания.
Однако Сорби явно не мог похвастать таким хладнокровием, как у Терразини.
— Ваша ирония совершенно неуместна, — повысив голос, ответил он. — Речь идет о предпринимателях, которые хотят, вести производство и получать доходы, а не заниматься благотворительностью.
Но журналист не был удовлетворен ответом. И продолжал наседать:
— А откуда поступают все эти деньги?
Сорби облизал губы.
— Фонд образован из денежных поступлений от группы старых итальянских эмигрантов в Соединенных Штатах. И так как все они не забывают свою прежнюю родину, то решили вложить капиталы в строительство на Сицилии.
Но на этом дело не кончилось. Поднялся еще один журналист, с зажатой в зубах трубкой, и спросил, будет ли в электронных лабораториях и цехах изготовляться продукция военно-стратегического значения.
— Вот мерзавец! — прорычал Карризи.
У микрофона Сорби нервно дернул огромной головой и сделал вид, что не понял вопроса.
— Что вы имеете в виду?
Журналист с трубкой тогда выразился еще яснее:
— В Соединенных Штатах
Сорби не знал, что ответить. Он только сказал!
— Мы действуем в соответствии с законами нашей страны. Мне нечего больше к этому добавить.
Атмосфера накалилась до предела. Лица у присутствующих вытянулись. Торжественной церемонии грозил полный провал. Вместо празднования по случаю начала осуществления «проекта века» происходило нечто вроде общественного суда над его инициаторами.
Дело приняло совсем трагический оборот, когда журналистка — рыжеволосая женщина, спокойным, но резким и отчетливым голосом спросила про мэра, предоставившего земельные участки для строительства, тот ли это Салеми, который год назад был арестован по обвинению в принадлежности к мафии.
В первом ряду вскочил на ноги адвокат Терразини и стремительно подошел к микрофону. Растерявшийся Сорби был счастлив предоставить ему слово.
— С господина Салеми, — заявил Терразини, — сразу же, еще во время следствия, были сняты обвинения. Речь шла об ошибке. Даже его политические противники не сомневаются в честности господина Салеми, который недавно был переизбран на должность мэра, получив почти сто процентов голосов.
Однако журналистка не собиралась отступать и оказалась хорошо информированной.
— Два месяца назад, — возразила она, — Салеми получил новый вызов в суд. Он замешан еще в одном деле, касающемся мафии.
В зале раздался приглушенный гул. Кое-кто поспешил на цыпочках покинуть пресс-конференцию. Грузный Салеми в ярости ерзал на своем стуле и казалось, вот-вот набросится на журналистку. Терразини одним взглядом остудил его гнев, и Салеми поуспокоился, лишь хлопал своими воловьими глазами.
— Господа, — продолжал Терразини в микрофон, — здесь некоторые пытаются вынести приговор раньше, чем это сделают судьи. Сейчас ведется следствие. Посмотрим, чем оно закончится, а потом можем вновь возвратиться к этому вопросу.
Слово опять взял бородатый журналист. Он хотел знать, какая роль принадлежит Терразини в этом строительстве электронного комплекса. И когда адвокат ответил, что он является юрисконсультом, журналист громко усмехнулся и издевательским тоном добавил:
— Но ведь против вас самого было возбуждено судебное преследование — следствие вел заместитель прокурора Бордонаро, который был убит здесь, в Риме. Бордонаро полагал, что вы завешаны в деле о похищении девочки.
Стоявший в глубине зала Каттани подскочил от неожиданности. Сердце у него громко застучало. А Терразини, уходя от прямых обвинений, демонстрировал чудеса изворотливости.