Спрут
Шрифт:
— Да, почти ничего не написали, — согласилась Ольга. — Совершенно очевидно, что их атака — лишь предупреждение. Кто-то хотел дать понять, что может доставить немало неприятностей.
— Но кто же манипулирует газетами?
— Сам прекрасно знаешь. Лаудео и Каннито.
Нет, Каттани этого не знал. Смутно догадывался, но до конца не осознавал. После этого открытия многое сразу стало ясно. Теперь все сходится, подумал он. Терразини сыграл злую шутку с Каннито, оставив его вне игры. Но, поскольку по-прежнему необходимо иметь внутри спецслужб своего человека, стал
Выходит, он оказался в самом средоточии запутанной игры, в которой на кон поставлены миллиарды.
Он попытался выудить у Ольги еще какую-нибудь информацию.
— Не понимаю, — проговорил он, — разве Каннито с Терразини не союзники?
Ольга взглянула ему прямо в глаза. Видно, она начала понимать, что все эти вопросы не случайны. Однако голос ее оставался по-прежнему спокойным.
— Наверно, между ними произошла какая-то стычка. Но из-за чего именно, не знаю. Да меня это и не интересует: мне нужно лишь, чтобы ничто не мешало строительству. — На мгновенье умолкла, словно колеблясь, и задумалась. А потом наполовину всерьез, наполовину шутя добавила: — Надеюсь, ты не собираешься обо всем этом докладывать своему дружку Каннито?
Каттани с легкой досадой поморщился. Но сразу же овладел собой и, усмехнувшись, ответил:
— Никак нам с тобой не избавиться от этой навязчивой идеи о предательстве!
Он подошел к Ольге и сжал ее в объятиях, чтобы развеять всякую тень подозрения. Она закрыла глаза и больше не произнесла ни слова.
На складе электротоваров Ферретти, опершись локтем о холодильник, размышлял вслух:
— Если Лаудео и Каннито выступили против сицилийцев, значит, они с ними серьезно поссорились. Но что они не поделили, пока не могу себе даже представить.
Каттани, расхаживая по узкому проходу между горами ящиков, кивнул в знак согласия.
— Сделка, по-видимому, законная. Не то они не стали бы ее так громко рекламировать. Но мы не знаем, что творится у них за кулисами.
— Это все так. Однако если Лаудео и Каннито решились выступить против американо-сицилийской группировки, то ставка в игре, должно быть, огромна. Вам больше ничего не удалось разузнать у вашей графини?
— Нет, я боялся возбудить у нее подозрения. Ферретти сделал несколько шагов взад-впёред и продолжал:
— Этот конфликт — факт совершенно новый и очень важный. Он может привести к открытой схватке между двумя силами — связанной с мафией группой Терразини и подпольной группой Лаудео — Каннито.
— А наша задача — всячески обострять противоречия между ними, — закончил за него Каттани. — Вы это имели в виду?
— Вот именно. Мы должны осторожно, капля за каплей, подмешивать яд и отравить противников так, чтобы они сами того не заметили.
После
Карризи сразу же обрушил на них свое негодование:
— Вы слишком много запрашиваете. Обойдемся и без вас!
Каннито недовольно поморщился.
— Вы сводите проблему на уровень базарного торга. Мы же не корову продаем, У этой проблемы, как мы отметили, имеются политические аспекты, понадобится заткнуть глотку тем, кто будет выступать против, протестовать, а такое, несомненно, произойдет.
— Пустые слова, — возразил Карризи. — Плевал я на вашу болтовню! Меня возмущает то, что вы претендуете на пятнадцать процентов.
Он обновил свой гардероб в римских магазинах. На нем был прекрасно сидящий серый в полоску костюм из мягкой ткани, массивный золотой зажим сверкал на галстуке.
В разговор вступил Лаудео. Голос у него был вкрадчивый, как у заклинателя змей.
— Имейте терпение, — он благосклонно улыбнулся. — Пятнадцать процентов полностью оправданны. Они включают политическую поддержку, печать и телевидение.
— Ах! — отозвался Карризи. — Пресса! Да, с печатью не должно быть никаких проблем. К чему платить прессе, когда проект настолько масштабен, что и сам по себе привлечет внимание журналистов!
Лаудео чуточку приподнял бровь и, как бы разговаривая сам с собой, произнес;
— Ну, пожалуй, пресс-конференция прошла не с таким уж большим успехом...
Карризи стукнул кулаком по столу.
— Явилось четверо идиотов и устроили шоу. — Он был вне себя. Устремив горящий яростью взгляд на Лаудео, он добавил: — И нетрудно догадаться, кто их прислал.
Лаудео сделал вид, что не понимает.
— Потребовалось все мое влияние, — хвастливо продолжал он, — чтобы помешать появлению всего этого в газетах. Но вы должны понимать, что подобное использование моей доброй воли не может продолжаться вечно.
Терразини был менее эмоционален, чем Карризи, но умел достигать своей цели при помощи тонко замаскированных угроз.
— Мы отнюдь не недооцениваем вашего влияния на прессу, профессор Лаудео, — сказал он. — Но именно поэтому я позволю себе напомнить, что имеется много разных способов использовать средства информации.
Лаудео стал сговорчивее.
— Ну к чему нам воевать между собой? Постараемся прийти к соглашению. У вас, дорогой Терразини, много друзей на Сицилии, но ведь Сицилия — это еще не вся Италия.
— Пф! — рубанул ладонью по воздуху Карризи. — В Америке Италию ни, в грош не ставят. Столицы мира — это Палермо и Нью-Йорк, не так ли? Если ты что-то собой представляешь в Палермо; то ты фигура и во всем мире!
Каннито постарался подвести разговор к главному вопросу — о гарантиях, которые они с Лаудео могут предоставить.
— Постарайтесь понять, — сказал он, — что это не мелкая сделка, которая может пройти незамеченной. Здесь дело пахнет сотнями миллиардов, и у многих может проснуться аппетит.