SQUAD. Час Пса
Шрифт:
– Пока работаешь за троих, трое пьют за тебя. Вспомним-ка, коллега, добрые старые времена! Наш первый тост. – Он нежно взглянул на стопарик с водкой, зажатый в его привыкшей к мёртвой хватке руке, и изрек с ностальгической слезой. – Так выпьем же за то благодаря чему мы, несмотря ни на что!..ассический тост тут же задал их суаре высокую тональность. Старые товарищи после первой выпили по второй, и, не заметив третью, сразу жахнули по четвертой! Отполировали водочку – по доброй памяти – пивком под жареные северные креветки россыпью и гренки с чесноком. Любезная официантка с бэйджиком «Шурочка» на
– Сколько влезет, мальчики, столько и выпейте! Убытки по итогу рассчитаем.
Тундра это по-нашему: не зря, по кадастру, семьдесят процентов обрабатываемых территорий в стране рискованного землепользования занимают оленьи пастбища. Только знать бы, где он, этот «итог»? Какой русский человек – скажите на милость! – остановится, пока не допьет до донышка бутылку беленькой? И факультетские друзья приступили к сладостному алкогольному восхождению с помощью, как гласили реклама на стене «Затирухи», «элитных напитков по доступным ценам».
– Там, где нет водки, процветают гомосексуализм и бездуховность. Древние греки вымерли потому, что разбавляли вино водой, и водки они, азиаты грёбаные, совсем не знали… Ну, понеслась, родимая, как корова по ипподрому! Итак, за здоровье гонораров! – Выпили под классический профессиональный тост. И, как водится, у старых товарищей не только по перу, но и по стакану с гранями советских республик, мягко перешли к мемуарам.
– А помнишь, Толян, нашу студенческую стажировку в «Комсомолке»? Ты был в «Алом парусе», а я – у Голованова в отделе науки.
– Такое не забывается. Помнишь, как Ярослав Кириллович Голованов наставлял нас, пацанов зеленых, как надо пить водку? Сказал: «Странная у нее особенность! Бутылка имеет обыкновение быстро опорожняться».
– Господи праведный, какие святые, светлые имена: Голованов, Леня Репин, Юра Щекочихин, Василий Михайлович Песков… Ну, давай накатим по маленькой за наставников с Шестого этажа! За тех, что уже ушли от нас, но все равно продолжают оставаться с нами… Слушай, Торец, а ты где сейчас горбатишься? Кажется, после факультета пошел работать в милицию, чуть ли не сыскарем в убойном отделе. Собирал фактуру для крутой книги, увлекался детективами Стаута и Чейза.
– Никому наши романы не нужны, чувак. С ментовкой в моей автобиографии покончено, причем – давно… Решил по глупости обрести второе образование. Пошел, было, учиться на юриста. Но вовремя понял, что справедливость выживает там, где ее можно купить, и что в суд ходят лишь по большой нужде… Чего только не было! Пробовал себя и в бизнесе – торговал подушками, сковородками, кастрюлями… Запустил в России новую марку обуви: «Саламанда». Не немецкая «Саламандра», конечно, но сделано было в Индонезии на славу, только подошвы у этих говнодавов после первого снега немного отклеивались… Занимался и холодильниками, благодаря им и понял, что коммерция – вовсе не моё.
– Как так?
– А вот так! Представь себе: прибывает к тебе на склад контейнер с корейскими холодильниками. А после растоможки приходит ко мне чел и в мягкой манере, можно сказать, чисто по-женски, тычит в пузо пистолетом, после чего говорит: «Или ты, чувак, делаешь, что тебе говорят, или…» Как в песне: «Догадайся, мол, сама…»
– И чего же этот тип от тебя хотел?
– Надо было жмурика из Москвы вевезти. Ну, погрузили трупак, в один из моих холодильников и вывезли в контейнере за город. Что дальше было, не знаю. И не хочу знать. Так я и ушёл из большого бизнеса… Поверь, бро: так все тогда обрыдло, что впору было открыть мастер-класс по харакири или русской рулетке.
Разлили и выпили «родимую» под Гошкин тост, заимствованный у парижских эмигрантов первой, еще «белой», волны.
– А-ля внутрь!
Заели килькой на крутом яйце – мировой закусон! – и помолчали, как и подобает в такой деликатной ситуации настоящим мужикам.
– Даже баллотировался в городские независимые депутаты, пока не увидел, что места под солнцем распределяются в тени, – грустно признался Торцев. – Как стандартный постсоветский человек и дисциплинированный член я привык к худшему, породнился с ним. Приучил себя жить, веря, что, если и случаются неожиданности, то – только позитивные, а негативные – не со мной… А вот фиг тебе!.. Если раньше для меня главным в творчестве был гонор, то теперь – гонорар. Сечёшь разницу? В общем, вернулся к тому, с чего когда-то стартовал. Да здравствует, бро, репортёрская подёнщина!.. Сейчас я благополучно прозябаю в местном еженедельнике «Сенсации недели». И ни о чем не жалею.
– Чего-чего?!.. И сколько сенсаций происходит в Завейске за неделю?
– Не ёрничай, Распор! Газета, несмотря на претенциозное название, вовсе не самая пропащая. И гонорары в ней не самые скудные: полтинник за знак без пробелов. Прикинь! За лучшие материалы даже платят по рублю за знак! Такого и в Москве не сыщешь…
– Значит, перед тобой еще маячит перспектива стать миллионером. Ты же всегда считал себя лучшим: «намбер уан»! Хотел, чтобы девчонки в общежитии на Ленгорах тебя звали не иначе, как Вански… Первый – уан!
– Зря ты это… Прошлое не в счет. – Набычился Торцев.
– О`кей. Давай о настоящем!
– У нашего еженедельника неплохой тираж. Есть и свой сайт, очень даже популярный портал, представь себе. В городе с нами считаются. – Толян влил в себя одним махом полкружки нефильтрованного, названного в меню почему-то «Чешско-алтайским», и ткнул пальцем куда-то в сторону.
Гошка продолжил взглядом движение этого пальца с ногтем в траурной окаёмке и увидел, как к их столу вразвалочку подходит человек средних лет крепкого телосложения.
– Гуляете, мля, пираты? – Запанибрата начал он. – Раз с утра шмурдячка, мля, засадили – и праздник доблестной ГАИ влёт обеспечен.
Блестящая речь его была с весомым матовым покрытием.
– Чем обязан? – Гошка неимоверным усилием попытался собрать в кулак волю, чудом ещё оставшуюся после водки с пивом.
– А это, прикинь, наш читатель постоянный, можно сказать, верный друг «Сенсаций», – поспешил избежать лавинообразного конфликта Торцев. – Заодно и мой проверенный товарищ. Майор российской полиции Степан Васильевич Простаков. Для хороших друзей кратко и ёмко: Простата. Экстра-профессионал сыскного дела. Прошу любить и жаловать!