Среда обитания
Шрифт:
– Чего это он? Мертвый?
– Он? Олег?
– быстро спросил Бугаев.
Бригадир взглянул еще раз. Уже более внимательно.
– Да.
– Вас как зовут?
– переходя на деловой тон, спросил капитан.
– Валерий Сергеич.
– Валерий Сергеевич, я из уголовного розыска.
– Бугаев показал удостоверение.
– О нашем разговоре прошу никому...
Валерий Сергеевич кивнул. И тут же оглянулся на ворота цеха.
– Я вас недолго задержу, - сказал Бугаев.
– Пойдемте тогда в контору, - попросил бригадир.
– А то неудобно перед цехом маячить без дела. Ребята скажут - бригадир лясы точит.
Они пошли по двору.
– С Олегом случилась беда. Погиб он...
– Разбился?
– Нет, не на машине. Машина его здесь.
– Ну да. Я-то смотрю, вроде бы проходил этот "жигуленок" через мои руки. Первая модель, а задние фонари от шестерки. Приличная машина, еще девочка...
– Валерий Сергеевич, расскажите мне все, что вы знаете об Олеге, попросил Бугаев, когда они сели на диванчик в конторе.
– Фамилию, где живет, кем работает?
Бригадир с недоумением пожал плечами. Хотел о чем-то спросить, но не спросил...
– Да ведь что я знаю - Олег и Олег... Парень веселый, при деньгах. За кордон часто ездит, как ни пригонит ко мне карету, всегда сувенир заграничный. Мне вот тоже такой брелок привез, с долларом...
– А фамилия?
– Не помню. В накладной-то всегда пишется, да я не помню. Простая какая-то фамилия.
"Ну, это все можно будет выяснить по книге регистрации, - подумал Бугаев, но тут же спохватился.
– Он ведь как Анатольев пишется. По краденым правам".
– Ну хоть отчество?
– попросил он Валерия Сергеевича.
– Да мы с ним по имени... Олег и Олег. Он как-то раз своего знакомого привозил, доцента. Так тот его Олежкой звал.
– А где жил Олег?
– Не знаю.
– Может быть, кто другой из ваших знает? Могли дома ремонт делать...
– Нет, с Олежкой только я работал.
– А этот его знакомый, доцент? Где работает?
Бригадир улыбнулся.
– Где работает, не знаю. Но человек серьезный. На генерала похож.
– А зовут как?
– с надеждой спросил Бугаев.
– Аристарх Антонович его зовут, - сказал Валерий Сергеевич, - чудное имя всегда хорошо запоминается.
– А фамилия у него не чудная?
– Нет, фамилия у него, как и у меня. Платонов.
Бугаев вздохнул с облегчением.
Расставаясь, он с чувством тряхнул руку Платонова.
– Валерий Сергеевич, договорились? О нашем разговоре - ни слова!
– Будет сделано, товарищ начальник. Приезжайте, тэо вам устроим по высшему классу.
– Приеду, - пообещал Бугаев.
– Когда меня машиной премируют. За хорошую работу...
6
Участковому инспектору Мухину не давала покоя одна мысль - почему этот человек, разбившийся в церкви, оставил свои "Жигули" так далеко? За несколько километров от села. Да еще загнал машину в такие кусты, из которых ночью не сразу и выберешься. Своими сомнениями Владимир Филиппович поделился с гатчинским следователем Гапоненко, но капитан только усмехнулся.
– Что ж он, по-твоему, прямо у церковной стены их поставил бы? У всех на виду?
– Мог бы все же поближе. Тут с километр будет...
– Видно, тертый калач. Думал, что мы собаку пустим. А там - за ручьем. Прошел по воде, и конец.
Доводы капитана не успокоили Мухина. "Объяснить то все можно, - думал он.
– А вот если в шкуру этого субчика влезть? Он же не на экскурсию пришел. За иконами! И тащить их в такую даль? А как ночью машину в кустах найти? Тут и свой, деревенский, заблудится, не то что дачник..."
Всех городских Владимир Филиппович называл дачниками. Без иронии, без подковырки - просто по привычке. Выросший в деревне, он привык к тому, что в их избе, да и у соседей летом всегда жили дачники. Орлино - село красивое. Огромное озеро плескалось прямо за огородами. В каждом доме плоскодонка. Чуть снег осядет под мартовским солнцем - дачники уже тут как тут. Ходят от избы к избе, спрашивают, не сдается ли.
Капитан Гапоненко уехал в Гатчину, оставив участкового один на один со своими сомнениями. Владимир Филиппович достал из письменного стола лист бумаги и в течение часа прикидывал, кто из односельчан чаще всего шляется по ночам. Первыми в список было занесено десятка полтора парней и девчат, два мужика, часто работавших на Дружной Горке в ночную смену, несколько доярок, совхозный сторож. Потом инспектор прикинул, кто мог оказаться ночью недалеко от церкви. Выходило, что все молодые. Рядом парк - их туда все время тянет, будто медом намазано. Одна доярка жила неподалеку. И конечно, сторож, но с ним Мухин уже говорил.
После того как список был составлен, инспектор сел на мотоцикл и поехал домой. Там он переоделся в штатское. Каждый раз, когда надо было поговорить с человеком по душам, неофициально, или Мухин предполагал, что его собеседник при виде милицейского мундира может потерять свое красноречие и забыть половину из того, что знал, он надевал штатский костюм.
Разговор с молодежью складывался до противности одинаково. Словно все они сговорились.
– Коля, - обращался инспектор к детине, которому, казалось, тесно в комнате.
– Ты третьего дня в парке не гулял?
– А что, разве нельзя?
– с наигранным удивлением спрашивал Коля. Мне шестнадцать еще по весне стукнуло.
– По ночам люди добрые спят, - для порядка говорил Мухин.
– Нет такого закона, - ухмылялся детина, и Владимир Филиппович, безнадежно махнув рукой, переходил к главному.
В разговоре с Любашей Федичевой инспектору повезло. Любаша, ученица десятого класса, приходилась Мухину дальней родственницей. Ее мать была двоюродной сестрой инспектора. Когда он спросил Любашу, не гуляла ли она ночью в парке, девушка залилась краской и опустила голову. Прежде чем Мухин добился от нее путного рассказа, она успела поплакать.