Среда обитания
Шрифт:
– Дядя Володя, вы только маме не говорите, - попросила Любаша.
– Я ей сказала, что у подруги засиделась. У Таськи Зайцевой...
Делать было нечего, и инспектор скрепя сердце пообещал держать Любашину прогулку в секрете.
Любаша и рассказала ему, что когда проходили они с Толиком Ивановым мимо церкви, то видели легковую машину. Белую. Для того чтобы узнать имя Любашиного ухажера, Мухину пришлось еще раз дать клятву не проболтаться родителям.
– В котором часу машину видели?
Любаша пожала плечами.
– Домой ты когда пришла?
– В два.
– Хорошо помнишь?
– Еще бы! Мама мне такую истерику закатила.
Мухин осуждающе покачал головой.
– Когда машину увидали, шли в парк или уже из парка?
– Из парка. Мы потом у озера посидели чуточку и домой. Толик меня до прогона только довел. Вдруг бы мама встречать надумала.
Инспектор прикинул: от церкви до озера - минут пять. Там еще "чуточку" - значит, полчаса. От озера до Любашиного дома тоже минут десять. Выходило, что от часу до двух машина стояла у церкви.
– Вы, дядя Володя, не подумайте чего плохого, - сказала Любаша.
– У нас все всерьез.
– Ладно, - помягчев, отозвался Мухин.
– На свадьбу не забудь пригласить.
Толик Иванов после недолгого запирательства подтвердил рассказ своей подружки.
"Вот так-так, - размышлял участковый, шагая по вечернему селу домой.
– Он, голубчик, в церкви лежал, а машина сама собой каталась? Или сначала он подъехал, осмотрелся, а потом машину в кусты отогнал. И все пехом?" Действия потерпевшего, по мнению Мухина, не соответствовали здравому смыслу.
В селе было тихо. Лишь под ногами шуршали листья. Кое-где в домах еще горел свет, да дрожащие голубые отсветы в окошках выдавали, что хозяева смотрят телевизор. На дальнем конце села за кладбищем лаяли собаки. С озера тянуло прохладой, сыростью, запахом смоленых лодок.
"Не буду я Гапоненке звонить, - думал участковый.
– Толку от него мало. Легкий человек. Позвоню начальству, в Питер".
С одной стороны, Мухин стеснялся беспокоить ленинградское начальство, но разговор с подполковником Корниловым оставил у Владимира Филипповича хорошее впечатление. Пожилой сухощавый подполковник хоть и выглядел хмурым, разговор вел по делу, вопросы задавал точные, словно заранее знал мысли самого Мухина. Но больше всего понравилось инспектору то, что подполковник не стал строить никаких домыслов, не поучал его, как надо работать. Сказал, что дело сложное, на кофейной гуще гадать не надо, а побольше порасспрашивать людей.
– Если появится что-то новое, звоните, - сказал он на прощанье. Майору Белянчикову звоните. Его не будет - мне. Сейчас для нас каждая мелочь дорога.
Владимир Филиппович и позвонил Белянчикову, но его номер не отвечал, и старший лейтенант, преодолев робость, позвонил Корнилову.
Трубку подняла секретарша и, узнав, что звонят из Орлина, тут же соединила Мухина с Корниловым.
– Старший лейтенант Мухин беспокоит, - сказал участковый.
– Что у вас там нового?
– Голос подполковника звучал требовательно и строго, и Мухин решил, что позвонил не вовремя. В трубке были слышны голоса, приглушенные низкие гудки другого аппарата.
– По поводу "Жигулей" хотел доложить, - сказал Мухин, но подполковник перебил его:
– Извини, другой телефон...
Участковый слышал, как Корнилов произнес:
– Позвоните через полчаса, у меня совещание.
Мухин совсем смутился и, когда подполковник снова сказал в трубку: "Але, продолжайте, Мухин!" - виновато спросил:
– Может, попозже, товарищ подполковник?
– Давайте, давайте, рассказывайте, не смущайтесь, - ободрил Корнилов.
– Мы тут как раз и сидим по этому делу.
Старший лейтенант доложил коротко и четко.
– Молодец, - похвалил Корнилов. Потом несколько секунд помолчал, обдумывая что-то.
– На днях я приеду. Жди.
– И повесил трубку.
7
Аристарх Антонович Платонов, хоть и был, по словам своего однофамильца со станции обслуживания, похож на генерала, работал в конструкторском бюро старшим инженером. И, по словам сослуживцев, коллекционировал иконы. Корнилов решил съездить к нему сам.
Шил Платонов на улице Зверинской, в большом старинном доме. Его квартира под номером шесть оказалась на третьем этаже. Корнилов лифт не вызвал, пошел пешком, удивляясь, как легко подниматься по широкой старинной лестнице. "Ловко умели строить, - подумал он.
– И этажи повыше раза в два, чем нынче, а поднимаешься, словно на эскалаторе".
У дверей шестой квартиры лежал чистый половичок, на самой двери был привинчен красивый крючок, чтобы хозяйка могла повесить сумку с продуктами, а потом уже спокойно доставать ключи. Игорь Васильевич дотронулся до крючка и покачал головой. Просто и удобно. Надо бы перенять опыт. Он позвонил три раза. Он всегда звонил три раза. Куда бы ни приходил. Привычка эта осталась у него с детства, когда они с отцом и матерью жили в коммунальной квартире. На маленькой медной пластине, прибитой к дверям, было написано: "Бубновым - 2 зв., Корниловым - 3 зв.". Люди, имевшие общий интерес, звонили один раз.
За дверью послышались неторопливые тяжелые шаги и неразборчивое мурлыкание. Корнилову показалось, что человек напевает какой-то цыганский романс. Щелкнул замок, дверь приоткрылась. На подполковника смотрел хитрый, сощуренный глаз.
– Вам чего?
– спросил довольно бесцеремонно об ладатель хитрого глаза и наклонил голову так, что бы видеть Корнилова и вторым глазом. Голос у него был басовитый, с начальственными нотками.
– Мне товарища Платонова.
– По какому делу?
– По общественному, - усмехнулся Игорь Васильевич.
– А, наконец-то!
– сказал Платонов и, сняв цепочку, впустил в прихожую подполковника.
– Я уже трижды к вам заходил. Хочу поставить дополнительные батареи...
Перед Корниловым в красно-голубом халате стоял невысокий кряжистый мужчина лет сорока пяти. Подполковника поразило лицо Аристарха Антоновича - все в глубоких складках-морщинах, словно порубленное шашкой. Странное сочетание самодовольства и хитрости наводило на мысль о том, что с Платоновым надо держать ухо востро.