Среда выживания
Шрифт:
– Егор, в тебе говорит здравый смысл или ненависть?
Бестужев задумался.
Он больше не мог так жить. Чувствовал, что выдохся, теперь уже совершенно, окончательно. Его ненависть не находила выхода и постепенно выжигала изнутри. Он пытался думать о будущих поколениях пандорианцев, но не получалось, пока в мыслях постоянно возникали образы эшрангов и хонди.
Не будет мира. Не будет жизни. Не будет ничего…
Он чувствовал, что догорает…
– Нашу оборону рано или поздно прорвут, – ответил он. – За три года отбито сотни атак, нацеленных на периметр. Непонятно,
– Пандора без эшрангов и хонди? Звучит заманчиво. – Малехов смотрел на Егора и думал: он стал опасен. Окончательно слетел с катушек, его ненависть бездонна, непримирима, и – он мысленно укорил себя за допущенную ошибку – тысячи репликантов преданы ему. Они впитали идеологию Бестужева, прониклись ею.
– Хорошо, Егор, – Роман Степанович машинально вертел микрочип. – Сгоряча решения принимать не станем. Я изучу твой план. Сегодня же, обещаю.
Неделей позже…
Под куполом защиты царили мягкие зеленоватые сумерки.
Егор вел машину, придерживаясь старой дороги. Легкий ветерок, врываясь в салон, ерошил его седые волосы. Во взгляде серых глаз читалось напряжение, мелкие, несвойственные возрасту лучики морщин придавали лицу усталый вид.
Последний поворот, сполохи искажений, прозрачный, похожий на стену из зеленого стекла периметр, чуть ниже арка габаритных огней в теснине скал, – граница между жизнью и смертью.
Егор плавно сбросил скорость. Укрепления приближались, строящийся город остался позади, его скрыла мгла, а в толще энергетического поля стали различимы силуэты эшрангов, хонди, их кораблей, истребителей, наземных машин, остановленных стасисом.
Искажения – это плохо. Периметр в последнее время все чаще теряет стабильность. Если не заменить вышедшие из строя эмиттеры, то смутные силуэты вполне могут ожить, довершить начатое.
Скрипнули тормоза.
– Егор Андреевич? – репликант, дежуривший у пропускного пункта, мгновенно узнал командующего.
Бестужев протянул пропуск. Он требовал от подчиненных дисциплины и сам никогда не нарушал установленных правил.
– Скоро наступление? – репликант (его имени Бестужев не помнил) чиркнул пропуском по считывающему устройству, кивнул: все в порядке.
Молодой совсем. На вид лет двадцать. Из последнего пополнения. Глаза живые, взгляд еще не поблек, не выцвел.
Может, мне и не суждено пережить грядущее, но они, – сейчас Егор думал о целом поколении репликантов, о Насте, о землянах, о подросших пандорианцах, – они будут жить без ненависти, без страха…
Все решено. План одобрен. Стальная лавина уже ушла за границы периметра и теперь скрытно сосредотачивается на рубежах.
Мысли промелькнули, схлынули, и Егор, стряхнув секундное наваждение, направил машину к арке габаритных огней.
Пандора. Двести километров от периметра…
Долгий день клонился к закату.
На улице бронетехника месила липкую грязь, занимая позиции круговой обороны. Сквозь ткань штабной палатки доносился
Родион Бутов на минуту задержался подле тактического комплекса, хмыкнул, изучив новый, только что загруженный участок рельефа. До ближайшего активного объекта еще тридцать километров. Легкие сервы уже форсировали озеро, закрепились на другом берегу. Можно снять осточертевший сервокостюм, дать отдых телу, но разве выспишься в такой духоте?
– Общую сводку!
Связь между имплантом и кибстеком не прерывалась ни на секунду, однако новые сведения не поступали вот уже час. Что на флангах – неизвестно.
В полевых условиях использование голографических экранов запрещено, информация, принятая нанокомпом, транслируется напрямую в рассудок.
Сбой дальней связи. «Соседи» молчат, как в воду канули.
Ладно. Разберемся. Не в первый раз.
Родион вышел на улицу. Спать не хотелось. Ближайший технический серв, опознав командира, резво подбежал, сменил наполовину разряженный энергоблок его сервокостюма и вновь вернулся к своим обязанностям, придирчиво изучая состояние боевой планетарной машины.
Родион осмотрелся.
Пандора – мир немыслимых, катастрофических, беспощадных контрастов.
Небеса планеты очистились от облаков.
Вода схлынула.
Ночная радуга цвета стали, дуга, источающая тусклое холодное сияние, наискось перечеркнула звездный небосвод, изгибаясь от горизонта до горизонта.
Так выглядят кольца планеты, состоящие из множества обломков космических кораблей и орбитальных станций.
В небе, чуть выше стальной радуги, висела полная луна, и двигалась яркая, слегка мерцающая точка. Станция Н-болг. Огромная орбитальная конструкция, где правят ц’осты, или в просторечье – морфы.
Взгляд Бутова скользил по окрестностям.
Мелководное озеро в свете луны отливало свинцовой рябью. Справа от позиций роботизированной ударной группы виднелся остров, угадывались очертания древних руин.
– Романов, что со связью?
Рослый репликант вынырнул из сумрака.
– БПМ на позициях, инженерные машины готовы, научное и техническое отделения размещены, – начал докладывать он, но Родион прервал жестом: сам вижу.
– Почему нет связи? – переспросил он.
Романов указал в западном направлении. У горизонта извергалась группа вулканов. Тучи пепла висели в воздухе, сквозь них прорывались оранжевые отсветы, изредка били молнии, поднявшийся после заката ветер вытягивал длинные серые шлейфы в сторону гор.
– Вышли сервов. Выдели из резерва. Пусть хоть цепочкой выстраиваются, ретранслируют сигнал, но связь восстановить, понял?!
Романов кивнул.
– Исполняй!
Ситуация накалялась с каждым днем. Ударные группы, теряя людей и технику, прорывались все дальше и дальше в глубь территорий, населенных эшрангами и хонди.
План Бестужева в действии.
Родион не испытывал оптимизма в связи с начавшимся наступлением. Он иначе смотрел на ситуацию, понимал – сил слишком мало, чтобы полностью отвоевать Пандору.