Среди людей
Шрифт:
В десятом я давал сочинение по утвержденному списку. Мне не нравились те две темы, которые я выписывал на доске, но, вероятно, я еще тогда не очень точно понимал, что же мне в них не по душе.
Ладно, подумал я голосом Тамары, вечно ты споришь, вечно доказываешь свое «я».
И я крупно вывел на доске эти темы:
Мои достоинства и мои недостатки.
Положительные и отрицательные черты моих родителей.
Ребята тотчас загудели, но я не придал этому никакого значения, потому что, выбирая облюбованную
Может, это мне уже теперь кажется, что тишина была какая-то особенная, тяжелая; на самом деле, вероятно, просто наступила обыкновенная тишина.
Я выждал минут пятнадцать, чтобы дать ребятам углубиться в работу, затем стал прохаживаться вдоль парт.
Писали еще не все. Было что-то в лицах учеников непривычное для меня. Особенно у Гали Семеновой. Я даже заметил, что она передала кому-то записку. Конечно, я сейчас все преувеличиваю, но свое удивление и некоторую неловкость я помню хорошо.
Они смотрели мимо меня, и не так, как смотрит задумавшийся человек, а совершенно иначе: они старательно смотрели мимо меня.
Пусть я все это выдумал задним числом. Однако остаются факты: четыре человека к концу урока подали мне чистые листы бумаги, у шестерых на сочинениях было написано — у кого в начале, у кого в заключение — «Секретно», «Очень прошу не разглашать», «Пожалуйста, никому не показывайте»…
Я себя ужасно чувствовал в тот вечер. Будто бы я сделал гадость. Передо мной лежали на столе двадцать четыре сочинения. Я прочитал несколько листков, понимая, что не имею права их читать. Среди этих сочинений были совершенно наивные, но и на них я не имел права. Вернее, даже не так. У меня было ощущение, что я заставил молодых людей совершить безнравственный поступок. Да еще мне предстояло выставить им за это оценки по пятибалльной системе!
Я побежал к Тамаре, потому что рядом никого больше не было. Она выслушала меня и сказала:
— По-моему, ты напрасно психуешь, Коля. Пей чай. Могу сделать тебе яичницу.
Ее равнодушие взбесило меня. Я наговорил ей грубостей и выскочил вон.
Назавтра я вернул десятому классу все сочинения, сказав, что не читал их и что тема будет дана другая. При этом состоялся у меня неприятный разговор с Галей Семеновой.
ДНЕВНИК УЧЕНИКА 10-го КЛАССА
ГЕННАДИЯ МЕЩЕРЯКОВА
…Окончательно решил наметить себе цель жизни и стремиться к ее выполнению. Это, конечно, легко сказать. Наверняка на моем пути встретятся трудности, но должно хватить сил преодолеть их. Уже сейчас понял: когда поступаешь искренне, то появляется чувство морального удовлетворения. Решил записывать в своем дневнике только мысли, но теперь вижу, что настоящих мыслей у меня не так уж много. Иногда читаешь в книжке какое-нибудь высказывание великого человека и видишь, что ты думаешь то же самое, но он ведь догадался это сказать, а ты не догадался бы.
Прожить жизнь как следует — что это значит?
Не разделяю увлечения многих наших ребят физикой. Для меня это уже пройденный этап в восьмом классе. Могу восхищаться успехами физики, но, в общем, она оставляет меня равнодушным.
Борька Калитин считает, что я притворяюсь. Он сказал:
— Просто у тебя нет к этому способностей. И ты подводишь базу.
Он прав — способностей к физике действительно нету. Мое больное место — отсутствие определенного призвания. Попробуй скажи это учителям, и они сразу начнут воспитывать:
— Нет маленьких дел, Геннадий, и т. д. и т. п.
Борька Калитин, хохоча, сказал мне по этому поводу:
— Маленьких дел нет, но есть маленькая зарплата.
Он способный парень, но все меряет на деньги. Иногда мне даже кажется, что он специально «заводит» меня. Этим летом мы ходили в лес за грибами. Борис видит их прямо сквозь землю, и исключительно белые. Он собрал полную корзину. На обратном пути предложил мне:
— Сходим вечером на станцию, забодаем?
Не успел ответить, а он толкнул меня в бок и засмеялся:
— Я ж забыл — ты идейный! Имей в виду — идейные с голоду дохнут.
Мне кажется, что Борис неискренний человек.
Ребята поговаривают, что наша школа снова станет десятилеткой.
Как же так? Ведь совсем недавно объясняли в газетах необходимость одиннадцатого класса. Галя Семенова спросила об этом на уроке истории. Учитель ответил:
— Если это и произойдет, то, вероятно, потому, что одиннадцатилетняя школа уже сыграла свою положительную роль.
В классе волнуются.
Заметил, что когда что-нибудь отменяется, то нам в школе всегда объясняют, что оно уже сыграло свою положительную роль. А разве не бывает, что сыграло отрицательную роль?
Интересней всего разговаривать с Галей. Она всегда говорит то, что думает. Даже нахальный Борька Калитин тушуется перед ней. Она ему как-то при всех заявила:
— Терпеть не могу первых учеников. И вообще на тебя нельзя положиться.
Борька, как всегда, загоготал, хотя я видел, что разговор для него неприятный.
— В чем же, интересно, на меня нельзя положиться?
— В трудную минуту, — сказала Галя.
— На войне, что ли? Понятно. Чувство локтя. Круговая оборона. Взаимная выручка в бою.
— Дурак, — сказала Галя. — Ты даже не понимаешь, какие гадости лопочешь своим грязным языком. Я не говорю про войну. Там тебя могут заставить быть хорошим солдатом. Я говорю про сейчас. Для тебя главное — деньги.
— Понятно, — сказал Борька. — Чистоган. Между прочим, в нашем государстве хорошие деньги платят тем, кто хорошо работает. Все для человека… А если у некоторых есть мечта податься в учительницы на шестьдесят тугриков в месяц…