Среди погибших не значатся. Подступы к «Неприступному». Made in.
Шрифт:
– Я могу и один…
– Нет, мы сделаем это вместе, товарищ Нефедов, – твердо повторяет Азаров.
– А когда погрузим взрывчатку?
– После того, как снимем с паровоза машиниста и его помощника. Взрывчатку нужно будет сосредоточить у выхода на основную магистраль. Сколько ее у нас?
– Около двухсотпятидесяти килограммов. Да еще три кумулятивных заряда параболической формы весом по двенадцать с половиной килограммов. Это не считая того кумулятивного заряда, замедлитель которого переоборудовал Лукошко.
–
– Да, пробивают броню толщиной более трехсот миллиметров и железобетонные стены до полутора метров. Котел паровоза разлетится под струями их ударной волны, как консервная банка, начиненная порохом.
НЕФЕДОВ СДАЕТ ЭКЗАМЕН НА ПАРОВОЗНОГО МАШИНИСТА
Часа в два ночи на следующий день майор Вейцзеккер, вполне удовлетворенный ходом ночных занятий школы диверсантов, решает отбыть в Овражков.
– Надеюсь, вы тут и без меня… – говорит он Азарову.
– Можете быть вполне спокойны, господин майор. Вот только о чем хотел попросить вас… Для полной уверенности в Дерюгине, мне хотелось бы проверить его…
– Как, вы все еще в нем сомневаетесь?
– Я сказал для полной, а вернее, для окончательной уверенности.
– В чем же вы еще сомневаетесь?
– Действительно ли он машинист? Я ведь, как вам известно, был помощником машиниста. Мы сегодня беседовали с ним об этом, и мне показалось, что паровоз он знает не очень твердо.
– Мог и забыть кое–что. Не молод ведь, да и когда ездил в последний раз! Он просидел несколько лет в лагерях и вырвался из них только перед самой войной.
– Это само собой. Но мне все–таки хотелось бы посмотреть, как он поведет себя на паровозе. Вот если бы вы дали указание машинисту…
– Ну что ж, это можно. Я прикажу ему пустить вас к нему на паровоз. Только «делать это нужно будет как–нибудь так, чтобы Дерюгин не догадался, что мы его проверяем.
– Понимаю вас, господин майор. Я постараюсь его не настораживать… А вот и он идет сюда, легок на помине, как говорится. Послушайте–ка, Дерюгин, вы хвалились как–то, что хоть давно на паровозе не были, а сможете на полном ходу притормозить его так, что…
– Ну, это я, признаться, прихвастнул, – смущенно улыбается Дерюгин–Нефедов.
– А не разучились ли вообще? – спрашивает Вейцзеккер. – Может, попробуете?
– Хоть и давненько не держал я в руках кран машиниста, но, если позволите…
– Эй, Каленов! – кричит Вейцзеккер машинисту, высунувшемуся из окна паровозной будки. – Мы сейчас поднимемся к вам и разыграем пари. Вот господин Дерюгин уверяет, что он затормозит ваш паровоз на полном ходу не хуже, а может быть, лучше вас.
– Ну что вы, господин майор! – испуганно восклицает Нефедов. – Куда мне…
– Уж это верно, – убежденно подтверждает Каленов. – Паровоз – он как скрипка.
– Ну, это мы еще посмотрим, – посмеиваясь, прерывает его Вейцзеккер. – Прошу вас на паровоз, господа, – делает он жест в сторону Азарова и Нефедова. – И давайте устроим маленькое соревнование.
А когда все взбираются в будку машиниста, Вейцзеккер приказывает:
– Ну–с, господин Каленов, покажите–ка нам сначала вы свое искусство.
Машинист не без самодовольства берется жилистой рукой за надраенную до блеска рукоятку регулятора впуска пара в цилиндры паровой машины. Другая его рука лежит на ручке крана машиниста. Нефедов замечает, что она пока на первом положении. Значит, тормоза полностью отпущены. Сейчас Каленов отожмет рукоятку регулятора от себя и впустит пар в золотники машины.
До того как поступать в институт инженеров железнодорожного транспорта, Нефедов работал паровозным машинистом. Немало времени провел он на локомотивах и во время студенческой практики. Доводилось иногда водить поезда и потом, когда был уже инженером. Давно, однако, не был Нефедов в будке машиниста, давно не видел арматуры паровозного котла…
Нет, не всё ещё забыто! Даже беглый взгляд на многочисленные его приборы воскрешает в памяти Нефедова всё, что он знал о паровозе и управлении его механизмами. Стрелки котлового и тормозных манометров, уровень води в водомерном стекле, цвет пламени в шуровочном отверстии топки почти исчерпывающе точно отвечают ему на все его вопросы о состоянии паровоза. Давление пара пока невелико: всего десять атмосфер. Воды в котле вполне достаточно – более половины. А вот уголь в топке, судя по коптящему пламени, явно не первосортный.
Замечает низкое давление пара в котле и тусклое пламя в топке и Азаров. Будучи человеком решительных действий, он сразу же распахивает топочные дверцы, забирает лопату из рук помощника машиниста и начинает ловко забрасывать уголь из тендера в топку.
– Да, топка у нас не в порядке, – мрачно говорит машинист Каленов. – Помощник мой весь день сегодня в расстройстве чувств.
– Чего же это? – интересуется Вейцзеккер.
– Какие–то семейные неприятности.
– Какие же, господин помощник машиниста? – резко поворачивается к нему Вейцзеккер.
– Сестренку в Германию… – только и мог произнести помощник машиниста.
– Так вы, значит, из–за этого забастовку объявили? – повышает голос Вейцзеккер.
– Я стараюсь, господин майор! – испуганно произносит помощник машиниста.
– Отдайте ему лопату, господин обер–лейтенант, а мы посмотрим, как он старается.
Паровоз уже набрал значительную скорость, и Каленов перекрыл доступ пара в машину.
– Это что, предельная скорость?
– Да, тридцать километров. Больше из этого самовара на таком угле не выжмешь.