Среди погибших не значатся. Подступы к «Неприступному». Made in.
Шрифт:
Не успевает ракета догореть, как раздается свисток паровоза, и вскоре сквозь дождевую завесу начинают просвечиваться буферные фонари локомотива. По тусклым пятнам их света теперь можно следить за движением паровоза на насыпи. Набирая скорость, он приближается к заминированному участку.
А вот и вспышка пламени под передними его колесами! Гул взрыва негромок, да и сила его невелика, так как учебная мина начинена не толом, а небольшим количеством пороха. Но не составляет большого труда представить себе, что стало бы с паровозом, если бы мина была настоящей.
– Четко сработано, – одобряет майор Вейцзеккер.
–
– Каким же образом?
– Чтобы все было как в натуре, как при подрывании настоящего поезда в тылу настоящего врага. Когда советские партизаны пускают под откос немецкие воинские поезда, по ним открывают ведь огонь.
– Это естественно.
– Вот я и хочу, чтобы на наших учениях тоже все было совершенно естественно. Нужно обстреливать наших курсантов, как обстреливают партизан, чтобы они привыкали к огню. Не боевыми патронами, конечно.
– Мне нравится эта идея. Но как вы представляете себе это практически?
– А проще простого, господин майор. Посадим несколько человек на паровоз, и пусть они палят по «диверсантам». Нужно только, чтобы вы дали указание паровозной бригаде пустить к ним на тендер наших курсантов.
– Ну что ж, это можно, – охотно соглашается Вейцзеккер. – Давайте сделаем это сегодня же. Я передам мой приказ машинисту, а вы распорядитесь приготовить «автоматчиков».
И они расходятся: Вейцзеккер к паровозу, остановившемуся неподалеку от их наблюдательного пункта, а Азаров к Нефедову. Сообщив майору о возникшей у него идее, Азаров понижает голос до шепота:
– Понимаете, для чего я это?
– Не очень.
– Нужно же как–то втащить завтра на тендер взрывчатку. Вот автоматчики это и сделают. Отберите человек трех наших, и пусть они сегодня же прикинут, куда там ее можно будет запрятать.
– Теперь все ясно. А вы еще поимейте в виду помощника машиниста. Наши разведали, что его сестру в Германию должны отправить… Не думаю, чтобы он после этого служил немцам верой и правдой. Может быть, можно будет сделать что–нибудь и с его помощью…
– Это на крайний случай. Не будем пока рисковать. У нас еще целая ночь и день в запасе. К завтрашней ночи что–нибудь придумаем.
Но придумать что–нибудь достаточно надежное оказалось не так–то просто. Не только то, что приходило в голову самому Азарову, но и то, что придумывали Нефедов и Лукошко, после тщательного анализа отвергалось. И даже когда майор Нефедов в конце дня предложил Азарову, казалось бы, вполне надежный способ, лейтенант забраковал и его:
– Не годится и это! Нет уверенности, что предложенный вами механизм сработает безотказно. А мы должны придумать что–то такое, в чем не должно оставаться ни малейших сомнений.
– Ну тогда нужно, значит, кому–то из нас взорвать себя вместе с паровозом и этим чертовым мостом.
– А может быть, придется прибегнуть и к этому.
И Нефедов не сомневается, что Азаров сделает это, если не придумает ничего более надежного.
ПОСЛЕДНИЕ РАСЧЕТЫ
Вот и вечер. Однако Нефедов все еще ничего путного не придумал, хотя ломал голову над этим буквально весь день. Похоже,
Старший лейтенант Лукошко искусный механик. Он придумал вместо ввинчиваемого в головку кумулятивного заряда стандартного запала замедлением на четыре секунды свой, продлевающий замедление до двух минут. Но что это даст? Даже если удастся прикрепить такую мину с помощью ее магнитных присосок к котлу паровоза, хватит разве двух минут для того, чтобы паровоз успел за это время дойти до моста? Для этого он должен делать не менее ста пятидесяти километров в час, а его конструкционная скорость всего шестьдесят пять. А сколько он делает на самом деле – это только машинисту известно. Но уж никак не более пятидесяти.
Когда до начала ночных занятий остался всего один час, Азаров вызвал Дерюгина–Нефедова к себе в угловую комнату барака, именуемую кабинетом начальника школы.
– Ну–с, господин Дерюгин, – серьезно, как на допросе, спрашивает он Нефедова, – придумали что–нибудь?
– Никак нет, господин обер–лейтенант.
– Распорядитесь тогда, чтобы у дверей подежурил кто–нибудь из наших, и послушайте мой план.
Когда Нефедов возвратился, Азаров шепотом изложил свою идею:
– Ничего гениального, конечно, не придумал. Но раз вы вообще ничего не предлагаете, будем осуществлять мой замысел. Ночные занятия у нас сегодня до четырех ноль–ноль. С этого момента и начнем действовать. К этому времени Вейцзеккер должен уехать. Не уедет, нужно будет его ликвидировать. Поручите это кому–нибудь из самых надежных наших ребят. А машинисту дадим возможность связаться по телефону с поездным диспетчером и, как только он получит разрешение возвратиться в депо, снимем его и помощника с паровоза.
– Но ведь в будке стрелочника дежурит полицейский, – замечает Нефедов. – Он охраняет телефон и стрелочный перевод у выхода на основную магистраль.
– К тому времени там должен дежурить наш человек.
– Ясно. А кто же поведет паровоз, когда мы снимем машиниста?
– Когда–то ведь и вы водили поезда.
– Но ведь я…
– Понимаю, давно не держали в руках ни рукоятки паровозного регулятора, ни ручки крана машиниста. Но это не страшно, придумаем что–нибудь, чтобы дать вам возможность потренироваться. Какие еще вопросы?
– Вопросов больше нет. Я готов!
– К чему вы готовы? – невольно улыбается Азаров. – К самопожертвованию? К тому, чтобы вести паровоз на самый мост? Думаю, что не понадобится. Смотрите сюда.
Азаров расстилает на столе присланную ему командиром партизанского отряда схему участка железной дороги, на котором находится мост через Бурную.
– Вот наша ветка, примыкающая к основной магистрали. Она как раз перед километровым столбом с цифрой двести пять, а центр моста находится на двухсотом. Значит, до моста отсюда ровно пять километров. По имеющимся у меня сведениям, работающий у нас паровоз развивает на этом участке скорость всего лишь в тридцать километров, а не пятьдесят, как мы предполагали. Значит, за минуту он проходит пятьсот, а за две – тысячу метров. Именно на эти две минуты и отрегулировано замедление нашей кумулятивной мины. Паровоз, стало быть, нужно довести только до двести первого километра. И поведем его мы с вами вместе.