Среди погибших не значатся. Подступы к «Неприступному». Made in.
Шрифт:
И все действительно удалось. А как же теперь сам он, без помощи друзей, выйдет из положения?..
Утром он спешит к подъему своих «курсантов», разместившихся в бараке неподалеку от конторы строительства ветки. Его встречает дежурный полицай и докладывает, что ночь прошла без происшествий.
– Разбудите господина Дерюгина, и пусть он объявляет подъём, – распоряжается Азаров.
Спустя две–три минуты слышатся гулкие удары металлическим стержнем по подвешенному рельсу, и почти тотчас же из дверей барака выскакивают немногочисленные курсанты школы диверсантов. Они еще не знают не кодового названия
Выстроив их перед бараком, Дерюгин–Нефедов строевым шагом идет к Азарову с докладом.
– Господин начальник школы, курсанты выстроены для утренней поверки. Докладывает… – Нефедов делает паузу, не зная, как себя именовать.
– Старшина школы, – подсказывает ему Азаров.
– Докладывает старшина школы Дерюгин.
– Сегодня можете начать прямо с поверки, – разрешает Азаров. – А с завтрашнего дня все строго по воинскому уставу, господин старшина.
– Слушаюсь, господин начальник! С завтрашнего дня все строго по уставу.
– После завтрака, – продолжает Азаров, – займитесь с первой группой изучением взрывчатых веществ и средств взрывания. Практические занятия по минированию буду проводить я сам. Но это уже после того, как они усвоят теоретические основы подрывного дела.
В десять утра прибывает майор Вейцзеккер в сопровождении Дыбина.
– Ну, как дела, господин Стецюк? – весело спрашивает он Азарова. – Похоже, что занятия в вашей школе идут полным ходом?
– Так точно, господин майор.
– Могу вам сообщить приятную новость. По моему ходатайству вам присвоено звание обер–лейтенанта немецкой армии.
– Благодарю вас, господин майор! Рад стараться!
– Примите в связи с этим самое сердечное мое поздравление, господин обер–лейтенант, – протягивая потную руку Азарову, льстиво говорит Дыбин. А в глазах его почти нескрываемая зависть: видно, немецкое начальство не балует его чинами.
– А как обстоит дело с обеспечением нашей школы взрывчаткой и средствами взрывания, господин майор? – спрашивает Азаров Вейцзеккера.
– Разве она еще не доставлена?
– Кое–что получено. Подрывные шашки и стандартные заряды. Несколько деревянных пеналов с капсюлями–детонаторами и электродетонаторами. А нам сейчас особенно нужны взрыватели. Не доставлена и подрывная машинка. Вернее, доставлена громоздкая, пятнадцатикилограммовая итальянская, а нам нужна портативная немецкая весом в четыре и семь десятых килограмма. Надо непременно ее раздобыть.
– А еще что?
– Кумулятивный заряд с магнитами.
– Он разве тоже потребуется для диверсий?
– А чем же мы будем выводить из строя паровозы в депо? Мины там не всегда подложишь. А конический кумулятивный заряд, предназначенный для прожигания танковой брони, годится и для пробивания паровозных котлов. Он имеет магнитные присоски и специальный запал с замедлителем. И еще раз осмелюсь напомнить вам – очень нужен паровоз…
– Чтобы вы взорвали его этим кумулятивным зарядом с учебной целью? – смеется Вейцзеккер. – А знаете ли вы, как у нас обстоят дела с паровозами?
– Знаю и потому не собираюсь взрывать их с учебной целью. Но они нам совершенно необходимы для отработки подрывания локомотивов.
– А мотовоз разве вас не устроит?
– Только на
– Все ясно, господин обер–лейтенант, – говорит майор Вейцзеккер. – По опыту диверсий местных партизан я и сам знаю, как важно вывести из строя именно паровоз. Приму все меры, чтобы раздобыть его. А какой бы вы хотели? Я имею в виду серию.
– Поездной не дадут, конечно. А из маневровых хорошо бы «Щуку». В крайнем случае «Овечку».
– «Щука» – это серии «Щ»? – уточняет Вейцзеккер, считающий себя большим специалистом по советскому железнодорожному транспорту. – А «Овечка» – это, конечно, «Ов»?
– Так точно. Вы неплохо разбираетесь в русском железнодорожном транспорте, господин майор, – льстит Вейцзеккеру Азаров. – Знаете «клички» русских паровозов даже столь древних конструкций.
– Еще бы! – самодовольно усмехается Вейцзеккер. – Я ведь не один год пробыл в России резидентом германской разведки, собиравшей сведения о советском железнодорожном транспорте.
БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ…
– Значит, это твердо, товарищ подполковник? – спрашивает Бурсова его помощник капитан Трошин. – «Ч» назначено на двадцать пятое в пять утра?
– Да, штаб фронта утвердил наступление нашей армии в этот день и час. Вот когда лейтенант Азаров смог бы значительно облегчить нашу задачу…
– Немцы повысили его в чине, товарищ подполковник, – смеется Трошин. – Он теперь у них обер–лейтенант. Разведотделу армии сегодня сообщили об этом партизаны.
– С его способностями он у них и до генерала скоро дослужится, – говорит подполковник Бурсов. – И раз они ему такой чин присвоили, значит, дела его идут неплохо и есть надежда, что он справится со своей задачей. И не потому, что ему везет. Я вообще не признаю сплошного везения, понимая под везением благоприятное стечение обстоятельств или то, что мы обычно называем счастливым случаем. Но так повезти может раз, два раза, в крайнем случае три. А ведь ему везет почти все время. Значит, не в слепом случае тут дело. Это Суворов, кажется, сказал: «Везение, везение, помилуй бог, надобно же и умение!»
Подполковник Бурсов широко шагает по штабной избе, попыхивая сигаретой. В связи с ранением начальника штаба инженерных войск армии он временно исполняет его обязанности. Бурсов строг и требователен, но капитану Трошину легко с ним. Они понимают друг друга с полуслова.
– На меня Азаров тоже произвел впечатление личности незаурядной, – замечает капитан. – И я думаю, что он…
– Можете не сомневаться! Он обязательно придумает какой–нибудь трюк! И не путём долгих размышлений, а внезапно осененный удачной мыслью. Опасность, необходимость немедленно действовать, принять быстрое решение будто озаряют его. Тут ему уже не до размышлений, на это просто не хватило бы времени. Здесь что–то интуитивное… В общем, верю я в этого человека. Разведчики уже поставили его в известность о дне нашего наступления?