Срез времени

Борисов Алексей Николаевич

Внешний вид старинного здания производил приветливое впечатление, порождая мысли о том, что история его наверняка была полна красоты и радости, как сказка, рассказанная добрым дедушкой у камина. Давно не мытые окна особняка уже не сияли, отражая солнце, но выглядели словно живыми. Росшие везде цветы, гигантские лопухи и крапива у порога, стебли вьюна и пятна зеленого мха на камне словно провозглашали близость и родство с Флорой, как будто это человеческое обиталище, в силу своего преклонного возраста, обрело почетный титул дома изначального, как вековечные дубы или иные подобные вещи, обласканные нескончаемым долголетием. Любой прохожий, обладающий хоть капелькой живого

воображения, проходя мимо дома, оглянулся бы не раз и не два, чтобы как следует его рассмотреть. Здесь не было модной сейчас лепнины, бус и всяческих ангелочков. Отсутствие мелких деталей отнюдь не портило фасад. Напротив, хищно выступающие контрфорсы, даже позеленевшая медь, окружавшая составной дымоход камина, глубокая тень нависающего балкона, арочные окна, придававшие зданию вид если не роскошный, то по-старинному элегантный, и толстый виноградный стебель лозы, на который они выходили, - всё это говорило о простоте и надёжности, и именно о ней подумал бы любой прохожий. Он заметил бы все эти особенности и почувствовал бы, что под ними сокрыто нечто более глубокое, недоступное взгляду. Он решил бы, что особняк был прибежищем упрямого старого солдата, который умер много лет назад, благословив перед смертью мечом и щитом все его залы и комнаты. Благословение это проявлялось в честности, умеренности или даже аскетизме, а также в полнейшем счастье, которое было завещано всем потомкам вплоть до сегодняшнего дня. Да что там говорить, в доме чувствовалась душа.

– Сколько Вы хотите за дом, Конрад Карлович?
– спросил я.

– Я стар, - старик прокашлялся, опираясь на трость, - сыновья пали на боле брани, жену я схоронил, да и сам мечтаю о скорой с ней встрече, но смерть не берёт меня. Деньги мне уже не потребуются. А вот окунуться бы напоследок в самый опасный, самый глубокий омут страстей - в войну. Сможете помочь?

– Нет, - ответил я, - Вы не найдёте в себе сил сесть в седло, не удержите ни саблю, ни пистолет, да что там, даже не увидите в кого надо стрелять.

– При Кунерсдорфе я стоял на Шпицберге!
– со злостью воскликнул и стукнул тростью хозяин дома.
– Знаете, что это значит?

– Знаю, Конрад Карлович. В каждой войне случается свой Шпицберг, и как бы не назывались эти высоты, спускаются оттуда либо со щитом, либо на щите.

– Тогда Вы меня поймёте, - абсолютно спокойным голосом произнёс он.

Я отошёл от старика на шаг, смерил его взглядом и произнёс:

– Отныне Вы начальник штаба третьего отряда Народного ополчения Пореченского уезда. Прошу приступить к выполнению своих обязанностей с девяти утра завтрашнего дня. Штаб назначаю здесь, в этом доме. Честь имею.

Уверенной походкой, как залп картечи по пехотному каре, Конрад Карлович прошёлся по крапиве, провёл рукой по висячему замку, сняв паутину и поплевав на ключ, вставил его в замочную скважину. Дверные петли жалобно скрипнули, словно почувствовав приступ ревматизма, хозяин налёг на дверь плечом и со словами: 'шесть лет здесь не был' распахнул её.

Дом - нет! 'Упрямый старый солдат', только так я буду его называть, - ожил; вдохнул свежий воздух в свои комнаты-лёгкие и чихнул, поднимая пыль у порога.

(некролог о смерти Стефана Митоша (Смит))

Как потом написали в газете: 'умер таинственной смертью'; ага, такой таинственной, что я бы скорее поверил в нежелание есть сторублёвые ассигнации, чем в асфиксию от передавливания трахеи. Однако редактор наверно посчитал, что хэштэг 'подавился сотенной' окрасит страницы его печатного издания в цвет лимона.

А так и о происшествии сообщил, и интригу для пытливых умов оставил и приличий не нарушил. Довольно странно, как факт смерти человека зачастую дает людям лучшее представление о его характере, добром или же злом, нежели все его деяния при жизни среди тех же знакомых людей. Смерть является столь искренним фактом, что обличает любую фальшь, выдает всю пустоту характера. Это пробирный камень, который доказывает чистоту золота и обнаруживает позор грязного свинца.

(любовные сцены 14+)

И в этот миг, исполненный сомнений и переживаний, соткалось единое чудо, без которого меркнет существование всякого живого. Блаженство, которое делает все вокруг правдивым, прекрасным, священным, окутало куполом нашу пару. Они не ведали ни о чем печальном и несущественном. Они преобразили свои чувства, воссоздав в соединённых душах райский сад. Да, любящим сердцам это позволено, ибо они истинные его обитатели.

(Визит Жульет с требованием выкупа за Анну Викентьевну)

Степан проводил гостью в кабинет бывшего хозяина. Вне всяких сомнений, она была прекраснейшим цветком империи, воплощением её духа, высшим выражением утончённой грации и пронизанной интеллектом чувственности.

– Я слышал, что поэты именуют Вас Венерой Победительницей, - сделал я комплимент.

На её милом лице показалась едва заметная тусклая улыбка. Это было больше похоже на эскиз улыбки, так сказать маленький взнос в счёт большого долга, который она обязалась оплатить. Уголками губ она как будто говорила, что была бы рада улыбнуться по-настоящему, но у неё нет на это ни времени, ни желания, так как знает все наши дальнейшие действия наперёд, и это вызывает у неё скуку.

– Не стану обсуждать решимость вашей милости, без сомнений, оправданную, однако я не хотела бы вовлекать в лишние стычки ни себя, ни Вас с Вашим достойным другом, так что, не обессудьте.
– Жульет уселась в кресло напротив меня.
– Я предпочла бы встречаться с Вами совсем при других обстоятельствах, но у меня слишком много забот и мало времени. А теперь к делу. Я пришла за настоящим штуцером, и видит Бог, сегодня я его получу.

– Вас чем-то не устроил штуцер, полученный в амбаре?
– удивлённо спросил я.

– Не время острить, месье. Кроме меня, здесь это никто не оценит. Я смотрю, у Вас на столике часы. Пожалуйста, переверните. Спасибо. Когда весь песок ссыплется, штуцер должен быть у меня в руках.

– Что Вы ещё захотите иметь в руках? Может, секретную карту империи, которую так ищет Лористон?

– Я всегда получаю всё, что захочу. А чтобы подстегнуть Ваше рвение, напомню: с мадам Ромашкиной остались мои люди. Они настолько несдержанные, что даже в моём присутствии позволяют себе вольности. Рассказать, что случится, если я не появлюсь вовремя?

– Расскажите, мне будет интересно послушать. Я вот, пока не могу представить, с чего мне начать: то ли раздеть вас и обварить кипятком ноги; то ли сначала выколоть вам глаз?

– Вы ненормальный?
– испуганно произнесла Жульет.

– Девочка, не в уме оказалась именно ты. Вместо того чтобы просто купить у поручика его штуцер, пусть даже за фальшивые ассигнации, которыми тебя изрядно снабдили, ты начала совершать ошибку за ошибкой. Сначала послала каких-то бандитов, а затем сама попыталась исправить свой промах и ещё больше накуролесила. Неужели ты до сих пор не поняла, что тебе надо молиться всем святым, дабы только выйти отсюда живой.