Срочно нужен папа
Шрифт:
— Глупее правила не придумать, если вы желаете знать мое мнение, — пробормотала Фанни, но в следующую секунду схватила свою сумочку, засунула туда сигареты и перекинула через плечо огромную кожаную торбу с золотыми узорами на черном фоне. Уже в дверях она пригрозила детям пальцем: — Передайте маме, чтобы она не звала меня сюда без нужды. У меня, как вам известно, своя жизнь.
Повернувшись к Джеку на своих высоченных каблуках-ходулях, она тихо, чуть ли не шепотом, сказала вместо прощания:
— И все же я уверена: вы принесете моей девочке одни неприятности. Это дитя никогда не знало, что для нее хорошо, а что плохо.
Джек прикусил язык, чтобы ненароком
— Мне кажется, вашей бабушке я не понравился.
Панк взглянула на него отсутствующим взглядом. Джеку очень хотелось ее приласкать, но внутренний голос подсказал ему, что время для этого еще не наступило. Панк прислонилась к дивану и вымолвила:
— Папа часто говорит, что Фанни нравятся все мужчины подряд.
— А бабушка любит повторять, что у нее всегда было больше поклонников, чем у мамы, — подхватил Коди.
Джек решил первое заявление обойти молчанием и ответил Коди:
— Может быть, у вашей мамы просто вкус получше.
Поразмыслив, Коди добавил:
— И она слишком много работает, у нее просто нет времени.
— Это точно, — кивнул Джек. — Но вы же знаете, она так много работает по необходимости. И потому я восхищаюсь ею. Ваша мама не лентяйка.
— Поэтому она вам нравится? — спросила Панк, прищурившись.
— В том числе и поэтому, — чистосердечно признался Джек.
Ответ, видимо, пришелся Панк по душе. Она забралась на диван и села, сложив руки. Джек видел, что она ждет продолжения разговора, но не знал, что сказать. Из затруднительного положения его вывел детский вопль, донесшийся из соседней комнаты:
— Зэк!
— Держись, Дейви, — усмехнулся Джек. — Я иду.
Проходя мимо Коди, он удовлетворенно кивнул ему головой. Коди, улыбаясь до ушей, ответил тем же, да еще вдобавок поднял вверх оба больших пальца. Значит, Коди его одобряет. Что именно он одобряет, было не вполне ясно, но какое это имеет значение? Коди был счастлив, это главное, Дейви его ждет не дождется, а Панк, да наградит Бог ее детскую душу, предпочла его другому человеку. Пусть этот человек Фанни Свифт, не важно, главное, что впервые Панк выбрала его. Джек почувствовал, что стал выше ростом и продолжает расти.
Хеллер вставила ключ в замок и вошла в гостиную, освещенную лишь ночником, горевшим в дальнем углу комнаты. Телевизор был выключен, в доме стояла почти неестественная тишина. Хеллер нахмурилась, почуяв слабый запах табака. «Интересно, где скрывается мать?» — удивилась Хеллер. Фанни редко ложилась спать до рассвета.
Отложив сумочку и форменную одежду, она скинула с ног туфли и, держа их в руках, направилась к детской спальне. Туфли поставила у порога и на цыпочках вошла в маленькую комнату. Все было так, как и должно быть. Коди с торчащими во все стороны темно-каштановыми вихрами спал на верхней кровати, лежа на животе и высунув одну голую ногу из-под желтоватой простыни. На нижней спала, разбросав руки в стороны, его сестрица, покрыв подушку легким облачком золотистых волос. Хеллер бросилось в глаза, что пора их подстричь. «Не забыть завтра вынуть из тумбочки ножницы!» — сказала она себе.
Она повернулась к детской кроватке в углу. Дейви спал лицом вниз, подобрав под себя руки и ноги и приподняв свое маленькое туловище над ними, около его рта виднелся мокрый кружок — от слюны. Одеяльце, сбившись, лежало в изножье постели. Хеллер натянула ему на плечи розовую простынку, сохранившуюся со времени младенчества Панк. Стараясь шагать как можно более бесшумно, она вышла из
Дверь в ванную открыта, в ней — никого, значит, Фанни или спит в ее, Хеллер, постели, или совершила непростительный грех — оставив детей одних, уехала домой. Поручиться ни за что нельзя, с этой женщиной надо быть ко всему готовой. Хотя Фанни, разумеется, знает, что последнее неизбежно вызовет справедливый гнев Хеллер. Приготовившись к худшему, Хеллер открыла дверь к себе в спальню и включила верхний свет. На постели кто-то лежал, но вовсе не ее мать.
— Джек!
Он перевернулся на бок и поднял руку, чтобы защититься от яркого света.
— Ммм…
Кровать была слишком коротка для Джека, его ноги в носках свисали с ее края. Тщательно причесанные обычно волосы пребывали в живописном беспорядке. Он зевнул, провел обеими ладонями по лицу, кончиками пальцев разгладил усы, приподнялся на локте и сонно улыбнулся.
— Привет!
— Что вы здесь делаете, Джек? — не веря своим глазам, в недоумении спросила Хеллер.
— Ваш диван для меня узковат, — сказал он чуть смущенно. — Проведя на нем ночь, я бы опять обрек себя на ледяные компрессы. А спать хотелось.
— Я не это имела в виду. — Хеллер вошла в комнату и бросила свои туфли на пол, рядом с его ботинками. — То есть и это тоже, но, кроме того, меня интересует, где моя мать?
С довольным видом, явно вспомнив нечто приятное, Джек перекатился на спину, руки положил под голову, а ноги скрестил. Заинтригованная, Хеллер придвинулась к самой кровати, чтобы видеть его лицо.
Заразившись его настроением, она в свою очередь улыбнулась.
— Так где же она?
— Панк отослала ее домой, — сказал он.
— Панк?
— Да-да, Панк, как только я сюда явился. — Улыбка сбежала с его лица, он принял прежнюю позу — на боку, опираясь на локоть и здоровое колено. — Вы не догадывались, что я не покину вас в беде?
— В какой беде?
— Я полагал, что с детьми по ночам буду оставаться я. Мэри-Бет днем, а я — ночью. — В его голосе звучала обида.
— Джек!
— Послушайте, если я кажусь вам назойливым, если сую нос в чужие дела, вы только скажите мне, и я… и я… — Он вздохнул.
О добрая душа! Ей следовало догадаться, что она застанет его в своем доме, что доброе сердце, которое он носит в своей широкой груди, не позволит ему отвернуться от чьей-либо беды. А может, только от ее беды? Видит Бог, за несколько коротких недель он оказал ей больше помощи, чем Кэрмоди за все годы их совместной жизни. По правде говоря, Джек вел себя как настоящий муж, хотя они даже не были до конца близки. Охваченная этими мыслями, Хеллер стояла возле кровати, силясь вспомнить, почему, собственно, она не может лечь в постель к этому мужчине, такому уютному и теплому, и предложить ему всю себя — душу и тело. О сердце уж и говорить нечего. Сердце она ему уже давно отдала. Замечательное приобретение, ничего не скажешь!
— Вы, видать, твердо решили как можно больше осложнить свою жизнь? — спросила она, складывая руки на груди.
Он сдвинул брови.
— Каким образом?
— Джек, — очень серьезно начала Хеллер, — мне нечего вам предложить, кроме забот, зато ими я могу нагрузить вас сверх головы. Трое детей от бывшего мужа, от которого никакого толку, одна головная боль. Да и без этого семья, в которой я родилась и воспитывалась, образование, которое получила, могут отпугнуть кого угодно. Мне нечем гордиться, счёта в банке и того не имеется! Жизнь меня, Джек, доконала, а ведь мне еще нет и тридцати! Чего вы хотите от такой женщины, как я?