Срочно требуется царь
Шрифт:
– И это радует, – подытожила Серафима таким тоном, как будто ей только что сообщили о смерти любимой кобылы. Снег перестал, потом, отдохнув немного, передумал и начался опять.
– С-сойкан?.. – холодно окликнула костея окончательно промокшая и замерзшая царевна.
– Э-э-э?..
– П-почему мы уже… в т-третий раз… п-поворачиваем… н-назад? Объяснение «где с-сорок минут – там и д-два ч-часа»… не п-принимается…
– Кхм…
– И, по-моему… п-последние минут… д-двадцать… мы идем к-круто… в г-гору… вместо т-того, ч-чтобы… с-спускаться… – подал осипший простуженный
Охотник неожиданно остановился, и следовавшие за ним налетели сначала друг на друга, а потом на него.
– Т-так мы… это… об-бходили… ну…
– Это? – строго уточнила Серафима.
– Д-да… д-деревню… п-проклятую… з-значится… Похоже, проводник продрог не меньше провожаемых. Или дело было в чем-то другом?
– Но раньше ты г-говорил, что эта п-проклятая д-деревня…
– Д-да… она в д-другой стороне б-была… м-маленько… но мы же решили с-срезать… и с-снег п-пеленой… и мы взяли с-слишком много к с-северу… а там т-такие дебри… м-медведь ногу с-сломит… и т-тогда мы западнее з-забрали… а там эта д-деревня… ее обойти надо б-было… и… э-э-э… но мы в-выберемся, вы не д-д-д-думайте!..
– П-понятно говоришь.
– А, по-моему, надо з-забыть про С-сойканову избушку… и начать искать, где п-переждать… н-ночь… – непроизвольно выбивая зубами лезгинку и чудом не лишая себя при этом языка, решительно проговорил Кондрат. – На к-костер я не рассчитываю… Но, м-может…
– Смотрите! – воскликнул вдруг охотник, забыв дрожать, и вытянул шею в попытке выглянуть из-за плеча солдата. – Там что-то темнеет! На склоне! Я сейчас погляжу!
– Э-э-эй!..
Но не успели они остановить его или хотя бы уточнить, что конкретно там, на склоне, темнело, как Сойкан пропал во тьме.
Хоть проводника не было всего минут десять, но для промерзших охотников время тянулось по своим, нелинейным законам, когда каждая минута распухала до размеров часа. И они уже начинали беспокоиться, уж не старый ли их знакомец кабан темнел там, на склоне, и стоит ли идти искать костея, или оставить место его внезапного, но вечного упокоения в нетронутом виде и позаботиться о выживших, когда из пелены мелкого, но настойчивого дождя выскочил он сам.
– Там пещера! Сухая! – восторженно доложил он, схватил за рукав Кондрата, тот торопливо нащупал руку царевны, и они бросились к месту чудесного спасения от страданий ноябрьской погоды.
Слово «сухая» открывало список достоинств одинокой пещеры и тут же его и закрывало. По ее непроглядному мраку, пахнущему запустением с обертонами зверя, привольно гулял пронизывающий ветер, неровный ее потолок грозил сюрпризом каждому желающему выпрямиться во весь рост, а запаса сухих веток для разведения костра или хотя бы для подкладывания под промокшие и холодные спины никто сделать за все ее существование так и не удосужился.
Поэтому охотники, с разочарованием забыв про волшебное горячее, брызжущее искрами и теплом слово «костер», устроились на полу у стены, подальше от входа, сгрудились кучкой, прикрылись с головой всеми имеющимися тулупчиками и армяками, набрякшими и противными на ощупь, и стали ждать, что случится быстрее: согреются они или окончательно замерзнут.
– Далеко пещера уходит, Сойкан? – поддавшись дурным мыслям, спросила костея Серафима. – Что-то не верится мне, что такая квартира в такую погоду пустует.
– Не знаю, – пожал невидимыми в ночи плечами он. – Я метров десять вглубь прошел – никого, тихо, и за вами сразу побежал. Если бы там кто был, так он бы уже, поди, вылез бы.
– Может, он ждет, пока мы заснем, – оптимистично предположил Кондрат. – Или согреемся. В такую погоду холодное-то в глотку не полезет.
– Тогда он может прождать, пока мы не вернемся на заимку, – кисло сообщила царевна. – Лично я себя чувствую как селедка в бочке, только соли не хватает.
– И каравая… – мечтательно вздохнул Сойкан и сглотнул голодную слюну.
– Я, пожалуй, тоже не усну, – то ли со вздохом, то ли с попыткой ускорено обогреть их подтулупное пространство признался солдат.
– Сойкан, а, Сойкан? – позвала через пару минут их проводника царевна.
– Аюшки, ваше высочество? – дохнул он ей в ухо справа.
– А что это за проклятая деревня такая? Может, нам туда было лучше идти? В такую погоду мы тут сами как проклятые, а там, наверное, все-таки крыша, и тепло, и поесть бы дали?..
– Чур меня, чур! Что ты такое говоришь, ваше высочество! – испуганно охнул костей. – Ты само не знаешь, чего предлагаешь! Да лучше тут от холода замерзнуть, чем там оказаться! Это раньше, давно, там деревня была. Небольшая, но охотники да пчеловоды жили – не тужили, говорят. А однажды она в ночь вся вспыхнула, как куча сухих опилок, и сгорела дотла, только головешки и остались. Ни человек, ни скотина не уцелели. Ни стар, ни мал. И с тех пор, люди бают, там привидения завелись, духи тех, погибших, стало быть… Так и стонут, так и воют, сердешные… Ажно мороз по коже продирает, как мочалкой из шиповника. И, самое главное, кто из других деревень туда ни ходил – никто не возвращался.
– Может, их звери поели? Или в болоте утонули? – усомнился в правдивости истории Кондрат.
– Где ты видел на горе болото, служивый? – ворчливо фыркнул Сойкан. – А звери… Так не с пустыми же руками мужики ходили, да и не первый день в охотниках, поопытнее меня были, сказывают… Ан всё одно никто не ворочался… Звери…
– Тьма-то вокруг какая, а? – выглянул наружу из-под тяжелого от воды тулупа в ожидании непонятно чего гвардеец. – Пока мы тут с вами сидим, вокруг нас весь мир мог бы обрушиться или разбежаться… И мы бы ничего не увидели. Костей задумался над этой сентенцией и покачал головой, не соглашаясь:
– Не-а, увидеть – не увидели, но услышали бы все равно… Мир – он, говорят, большой, раз в сто больше нашего царства, если не в сто с половиною… Тут ночью кружку на пол со стола смахнешь, так весь дом перебудишь, а ты говоришь – целый мир… От тоего грохоту у тебя бы потом год уши болели. Придумал, тоже… обрушился… Вот разбежаться еще мог бы. Если на цыпочках. И в валенках. Я вот помню, случай один был с дядькой моим пасечником, покойником ноне…
Нахохотавшись и даже позабыв мерзнуть, Сенька повернулась к невидимому во тьме охотнику.