Срочный фрахт
Шрифт:
Начальник дивизиона выпрыгнул из люка на палубу и мгновенно, с недостижимой для Леши ловкостью вскарабкался по бревнам на стенку.
— Шофер? — сказал он, упершись руками в бока и тоном ребенка, соблазненного вкусной конфеткой. — Это почти находка! Сердюк, спусти его на палубу без повреждения конечностей и сдай Гордюшенке. И выдать ему робу!
— Идем! — Сердюк взял Лешу за шиворот и подтолкнул к обрезу стенки.
— Разрешите сказать, товарищ командир, — повернулся Леша к начальнику дивизиона, упираясь каблуками в бревно.
— Не разрешаю, —
— С комендантом как? — успел все же вымолвить Леша, повисая над палубой на руке Сердюка. — Хватятся меня и в дезертиры зачислят.
— Правильно, молодой, — кивнул начальник дивизиона, — толковое предположение. Сердюк, распорядись сообщить коменданту города, что его шофер реквизирован морским командованием в порядке боевого задания. Все! Спускай!
Сердюк выпустил Лешин ворот, и Леша очутился на палубе истребителя, с трудом устояв на ногах. Сердюк уже стоял рядом и, снова ухватив Лешу, потащил его к квадратному вырезу в палубе.
— Гордюшенко, приймай моториста! — крикнул он, нагибаясь, и подтолкнул Лешу.
Леша заглянул в черное отверстие, откуда несло жаром и смазочным маслом. Узенький трапик из железных прутьев уходил в темноту. Леша вздохнул и, осторожно ощупывая ногами скользкие прутья, стал спускаться.
Комендант города, получив странную бумагу о реквизиции своего шофера, решил не отступать без боя и лично примчался в порт для объяснений. Леша одним глазком наблюдал из машинного люка замечательный спектакль. Комендант города стоял на стенке в парадных бриджах с серебряным позументом и при кавказской шашке, красный, злой, облитый потом, и кричал. Начальник дивизиона сидел на палубе в шезлонге, закинув ногу на ногу, дымил трубкой и был возмутительно спокоен.
— Самочинство! Анархия! — надрывался комендант. — Подавай мне моего шофера!.. Я, так ответственный за город, не могу без надлежащего транспорта. А если какая буза в гарнизоне, что я, на карачках должен ползти или еще как? Какой я комендант, ежели меня уважать не будут? Это контрреволюция!
Командирская трубка выпустила клубок синего дыма.
— Не пугайте рыбу! Рыба не любит крика, — невозмутимо ответил начальник дивизиона. — Вы Библию когда-нибудь читали?
— Сам читай! Что за шутки? — завизжал комендант. — Я с тобой детей не крестил.
— Действительно, не припомню такой кумы. А в Библии про вас написано: «Око за око и зуб за зуб».
— Хватит фильку валять! Какое тебе око?
— Автомобильчик-то вы взяли, уважаемый, — щурясь, цедил начальник дивизиона, — шофер ваш мне все рассказал. Автомобильчик на боевой участок шел, а вы его прикарманили и на клячу обменяли? Присвоение казенного имущества в боевой обстановке?
— Это мое дело!
— Конечно, не мое… В трибунале оно будет лежать в папке с надписью «дело коменданта города Бердянска по обвинению» и так далее. Это уж как пить дать!
Комендант затрясся и затоптался на месте.
— Посмотрим, кого
— У вас ловкости рук учился. Вы в каком заведении науки проходили?
Комендант почернел.
— Оскорбление должностного лица?
Притаившийся за горловиной люка Леша слышал, как начальник дивизиона протяжно и лениво зевнул. Потом он сказал скучающим голосом:
— Война объявлена! Сердюк, к орудию! Наводка по цели, которая болтается на стенке. Прицел ясен.
По палубе к носу протопали шаги. Леша, осторожно высунувшийся из люка, увидел, как Сердюк, пряча в усах улыбку, наводил на коменданта носовую пушку. Комендант сразу смолк и начал отступать, стараясь изобразить на лице бесстрашие и независимость. Но, когда Сердюк, оглушительно крякнув, взялся за шнур, комендант повернул и быстро пошел к воротам порта. Леша, заложив пальцы в рот, лихо свистнул вслед бывшему начальству, бежавшему от незаряженной пушки.
— Противник бежал, не приняв боя! — закричал начальник дивизиона, в восторге дрыгая ногами — Отставить пушку!
Леша хохотал, сидя на перекладине трапа. Жизнь на истребителе с каждым часом очаровывала его все больше. Здесь была дружная семья, спаянная и лихая. И начальник был подходящий парень. Служба с ним сулила жизнь, полную приключений и высокого интереса. И моторы истребителя, с которыми его знакомил старший моторист Гордюшенко, были настоящими боевыми моторами, не то, что жалкий, расхлябанный двигатель комендантского «бенца».
За несколько дней Леша вжился в морское дело. Сердюк научил его затягивать форменку поясом, чтоб не было ни одной лишней складочки, и надевать бескозырку в меру набекрень. В Лешиной фигуре появилась подтянутость и ловкость, и самому себе он казался совсем новым человеком. Он уже не говорил: «веревка», «лестница». Он начал называть вещи настоящими солеными именами.
Он попросил у начальника дивизиона разрешения сходить на квартиру за своим сундучком. Начальник разрешил, но дал ему двух сопровождающих военморов с винтовками, опасаясь, что комендант может попытаться умыкнуть обратно похищенную драгоценность. Леша шел между двумя товарищами, думая, как он увидит ненавистную ему теперь Иришу и как холодно распростится с ней.
Ириша отворила ему дверь. Увидя Лешу в необычном наряде и двух суровых военморов с ружьями, Ириша отступила и побледнела:
— Что это, Алексей Васильич? За что вас?.. — Она недоговорила.
Леша горько усмехнулся. Ничего эта глупая, как курица, девчонка не понимала и не могла понять. Она думает, что Лешу Ширикова арестовали и водят под конвоем.
— Ошибаетесь, Ирина Тихоновна, — сказал он сурово, — мы еще повоюем. Довольно мне при тыловых обозах околачиваться. Я теперь военный моряк Красного Рабоче-Крестьянского Флота! Прощайте! — Он взял под мышку сундучок и протянул Ирише руку дощечкой — Не поминайте лихом! И пущай мой зуб вам больше не досаждает. Желаю вам дружка с подходящим зубом!