СССР при Брежневе. Правда великой эпохи
Шрифт:
Здесь следует отметить одно важное обстоятельство, по-новому высветившее суть происходивших в те годы процессов в обществе. Как показывают неоспоримые факты, в формировании стиля «консервативного реформирования» в идеологии, когда подлинные проблемы тщательно затушевывались, были виновны не только высшие руководители партии и страны, но также их многочисленные помощники и советники из числа «прогрессивной интеллигенции». Об этом без стеснения, совершенно открыто пишет, например, Арбатов. Так, в его воспоминаниях имеется эпизод, связанный с первой поездкой Брежнева в Грузию в своем новом качестве генерального секретаря. Действие разворачивалось в начале ноября 1966 года. Брежнев планировал вручить республике орден. Соответственно случаю Брежневу нужно было произносить торжественную речь. Вот вокруг этой речи и развернулась, по определению Арбатова «одна из самых острых схваток», в которых ему довелось участвовать. Предоставим слово самому академику:
«Первоначальный вариант речи был подготовлен под руководством Трапезникова и Голикова и их грузинских друзей. Он представлял собой совершенно бессовестную попытку возвеличить Сталина и снова провозгласить его великим вождем. Получив текст, Брежнев передал его Цуканову на “экспертизу”. Цуканов же хорошо понял, какой скандал может вызвать такая речь, и попросил меня дать развернутые замечания. Я это сделал. В тот же день он сказал, что назавтра в 9 утра меня приглашает Брежнев.
Подумав, я решил, что наиболее эффективным способом доказательства будут не призывы к политической порядочности (разве можно, разоблачив Сталина как преступника, его теперь восхвалять?) и не абстрактные рассуждения о вреде культа личности и его несоответствии марксизму, а предельно предметные аргументы о пагубных практических последствиях такого выступления нового лидера для него самого, для партии и страны. Первый аргумент сводился к тому, что такая речь вызовет серьезные осложнения в ряде социалистических стран. В двух из этих стран, решился я напомнить Брежневу, лидерами стали люди, в свое время заключенные Сталиным в тюрьму и чудом оставшиеся в живых, – Кадар в Венгрии и Гомулка в Польше. Что ж, там снова менять лидеров? Ведь этого местные сталинисты непременно захотят. Неужто Брежневу нужны такие осложнения? Второй аргумент – реакция компартий Запада. Они с трудом, а кое-где с немалыми издержками переварили XX съезд. Что ж им теперь делать? И третий аргумент – внутренний. Я не поленился выписать из стенограммы XXII съезда партии самые яркие высказывания против Сталина людей, еще состоящих при Брежневе в Политбюро, секретарей ЦК (в том числе Шелепина, Суслова, Подгорного, Мжаванадзе). Как же они, совсем недавно клеймившие Сталина, требовавшие вынести его труп из Мавзолея и воздвигнуть памятник его жертвам, после такой речи нового генсека будут выглядеть в глазах партии, широкой советской и зарубежной общественности? Как будут смотреть в глаза людям? Или товарищ Брежнев специально хочет их дискредитировать? Да ведь и сам Брежнев участвовал во всех съездах партии, начиная с XIX, и с того же съезда был членом ЦК КПСС».
Вот так и выходило, буквально по Галичу:
Сменяются правды, как в оттепель снег И скажем, чтоб кончилась смута: «Каким-то хазарам, какой-то Олег, За что-то отмстил почему-то». И этот марксистский подход к старине Давно применяется в нашей стране.Следующий, 1967 год вновь стал для страны юбилейным. На этот раз отмечалась пятидесятая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Несмотря на вклад Сталина в революцию и становление СССР, его имя не упоминалось ни в Тезисах ЦК КПСС о подготовке к празднованиям, ни в других официальных документах. Ни словом не обмолвился о нем и в своем юбилейном докладе Брежнев. Зато среди интеллигенции получил широкое хождение документ, озаглавленный «От оставшихся в живых детей коммунистов, необоснованно репрессированных Сталиным». Документ был датирован 24 сентября 1967 года, под ним поставили подписи П. Якир, А. Антонова-Овсеенко, Ю. Ларин-Бухарин, А. Бокий, С. Радек, З. Серебрякова, Ю. Ким, – всего примерно четыре десятка человек. Помимо прочего, в нем говорилось: «В настоящее время с трибун, в печати, по радио и телевидению пропагандируются “заслуги” Сталина. Фактически это является политическим пересмотром постановлений XX и XXII съездов КПСС… Как можно после всего пережитого нашим народом и всем международным коммунистическим движением восхвалять Сталина? Это мешает нашему движению вперед, ослабляет наши ряды, подрывает наши силы, делает невозможным достижение коммунизма»27. Насколько эти дети бывших коммунистических вождей были верны коммунизму и решениям XXII съезда (о построении коммунизма в СССР), куда они мечтали направить свое «движение вперед», наглядно показали годы «горбачевской перестройки», но это, как говорится, совсем другая история.
Арьергардные бои за правду о нашем прошлом развернулись в 1969 году. В декабре этого года исполнялось 90 лет со дня рождения Сталина, и сторонники реабилитации Сталина полагали, что на этот раз партийному руководству отмолчаться уже не удастся и придется высказать свою позицию публично. Ожившие было надежды отразились в масштабных планах праздничных мероприятий. Так, предлагалось наконец установить на могиле Сталина вместо простой мраморной плиты памятник. Поступали предложения превратить открытие памятника на Красной площади в настоящее торжество, провести митинг ветеранов войны и трудящихся столицы. Намечалось организовать в Институте марксизма-ленинизма научную конференцию, посвященную сталинскому юбилею. Дальше всех ради своего земляка готовы были идти грузины, которые помимо научных мероприятий желали устроить большое торжественное заседание представителей общественности республики. По случаю предстоящих торжеств в продажу должны были поступить портреты и бюсты Сталина, – соответствующие заказы были сделаны одной из московских типографий и нескольким художественным мастерским. Чуть более сдержанным стал тон главного теоретического органа партии журнала «Коммунист», который в №№ 2 и 3 за 1969 год опубликовал статьи по истории Великой Отечественной войны.
Стоит ли объяснять, что все расчеты на тихую реабилитацию Сталина громко провалились? Свое веское слово сказал нерушимый блок «прогрессивной общественности» и «мудрого ленинского руководства КПСС». Большая часть мероприятий так и остались несбывшимися мечтаниями. Никаких научных конференций ни в Москве, ни в Тбилиси не состоялось, тем более были пресечены всяческие инициативы по организации массовых торжеств по случаю круглой даты. Памятник Сталину, правда, установили, но его открытие было проведено без какой-либо помпы, скромно, «по семейному», без лишних глаз. Ни в тот год, ни когда-нибудь потом в Советском Союзе так и не вышла памятная монета с изображением Сталина (хотя он изображен, к примеру, на монете такой экзотической британской колонии, как Гибралтар). За исключением нескольких публикаций, в целом неизменным остался и тон официальной прессы.
Но отмолчаться советскому руководству действительно не удалось. Полностью проигнорировать сталинский юбилей означало бы окончательно потерять лицо. Чтобы не подрывать общественного спокойствия («к черту дурацкая смута!»), решено было ограничиться публикацией юбилейной статьи в «Правде». Ее проект был подготовлен специальной группой и разослан членам Политбюро 13 декабря 1969 года. В Архиве президента РФ сохранилась стенограмма заседания Политбюро, посвященного ее обсуждению. Оно состоялось во время перерыва на сессии Верховного Совета СССР 17 декабря. Текст документа был недавно опубликован в книге В.М. Соймы28. Его непредвзятый анализ показывает, что ни о какой, даже частичной, реабилитации Сталина речи на заседании не шло. С самого начала большинство высказывалось за публикацию статьи, выдержанной в духе решений XX и XXII съездов, а также резолюции ЦК 1956 года о преодолении культа. Сама по себе полезность статьи многими участниками объяснялась появлением в последние годы позитивных оценок Сталина в мемуарах и литературе и необходимости публично отмежеваться от них. Это не отрицает факта разного понимания ситуации членами Политбюро, но эти разногласия мало влияли на выработку общей линии партийного руководства.
Тон обсуждения задал Суслов. Он выступил против широких мероприятий в ознаменования сталинского юбилея, но публикацию статьи посчитал важным, поскольку «такую статью ждут в стране вообще, не говоря о том, что в Грузии особенно ждут». «Мне кажется, – объяснял он свою точку зрения, – молчать совершенно сейчас нельзя. Будет расценено неправильно, скажут, что ЦК боится высказать открыто свое мнение по этому вопросу. Нам не нужно обелять Сталина. Сейчас в этом нет никакой нужды, но объективно, в соответствии с уже известным всем решением ЦК, надо сказать». Взгляды «главного теоретика партии» разделили многие другие; среди них Устинов, Воронов, Кунаев, Рашидов, Капитонов, заявивший, что «история есть история, и мы должны к ней относиться, очевидно, осторожно и внимательно». «Разумеется, – подчеркнул он, – что статья должна быть написана в духе решения ЦК от 1956 года и в духе нашего обмена мнениями сегодня». Выступавший в прениях последним Кулаков был совсем краток: «Я за статью. Если в 90-летие не опубликовать статьи, то это вызовет очень много кривотолков», – обобщил он возобладавшую позицию.
Несколько человек высказалось более решительно. Так, с короткой, но эмоциональной речью выступил Шелепин. В ней не было никаких, даже сугубо ритуальных, осуждений Сталина и упоминаний XX и XXII съездов. «Я за то, чтобы опубликовать статью, – гнул он свою линию. – Это покажет нашу ясность, последовательность. Причем, вы помните, как, например, было встречено упоминание т. Брежневым в докладе о Сталине в связи с 20-летием Победы над гитлеровской Германией. Поэтому, я думаю, в народе это будет встречено хорошо. Я за то, чтобы опубликовать статью. Пусть товарищи еще поработают, и надо ее дать в газетах». Столь же решителен был и Машеров: «Я совершенно однозначно и без колебаний считаю, что статью, безусловно, нужно дать в том духе, как говорили здесь товарищи. Народ примет [ее] хорошо. Отсутствие статьи вызовет много разных недоуменных вопросов», – заявил он. Еще один выступавший – Мазуров – получивший слово одним из первых, также поддержал публикацию статьи и предложил поставить бюст на могиле Сталина. «Я вам скажу, – аргументировал свою позицию Мазуров, – как реагировал т. Гусак на этот факт, когда мы подошли с ним во время посещения Мавзолея к могиле Сталина. Он спросил, а почему нет бюста? Я ему сказал, что вначале мы не поставили, а потом как-то к этому вопросу не возвращались. Он говорит: по-моему, это неправильно. Надо было поставить бюст. Вот вам точка зрения т. Гусака, который был в свое время, безусловно, обижен Сталиным. Да, по-моему, и любой здравый человек рассудил бы так».
Прозвучало также несколько отчетливых голосов против. Наиболее решительно в таком духе высказался Подгорный. Он напомнил, что все собравшиеся, в том числе и сам Суслов, не так давно участвовали в работе XX и XXII партсъездов, «говорили, критиковали ошибки Сталина». Нужно ли вновь возвращаться к этой теме? «Сейчас все успокоились, – доказывал он, – никто нас не тянет, чтобы мы выступали со статьей, никто нас не просит». Свои сомнения имелись и у Пельше. Он полагал, «что действительно не наступило еще время нам как-то говорить в расширенном плане о Сталине», поскольку он нанес немалый вред и люди, пострадавшие от него, все еще живы. Впрочем, вариант скромной статьи, выдержанной в духе прежних партийных решений, для них обоих был отчасти приемлем. Последовательно против статьи выступил Кириленко. «Речь идет не о реабилитации или защите Сталина от кого-то, – сказал он, – у нас нет никаких оснований обелять Сталина и отменять ранее принятое решение по этому вопросу, в частности, то, что у нас было записано в 1956 году в постановлении ЦК, и поправлять это решение не нужно сейчас. Поэтому, мне кажется, и нет необходимости в статье… В противном случае эта статья будет использована нашими противниками, и это даст им пищу для клеветы на нас».