СССР: вернуться в детство 5
Шрифт:
— Владимир, ты первый русский из Россия, который я видел за весь свой жизнь. И твой история… удивительный. Я не сердился, что ты хотел забрал… май байк. Но я должен говорил: нельзя ходил на Юкон. Опасно. Дикий место. Там… твой смерть.
— Я должен.
А что я ещё скажу?
Он тяжко вздохнул, глядя на сложенные на столе руки:
— Господь судил, чтобы ты оказался там, в свой место, Россия. Значит, так надо.
Он решительно встал и дёрнул бородой:
— Есть человек… Рядом. Надо ходил.
— А увидят меня? — резонно спросил я.
Батюшка нахмурился:
— О-кей!
В соседней комнате
В маленькой кухне священника происходили трёхсторонние переговоры.
— У Герман есть самолёт. Маленький, может садился на воду. Куда, ты говорил, надо полетел?
Я, не очень рассчитывая на точность взаимных переводов, достал карту и потыкал карандашом в островки посередине Берингова пролива. Между островками была обозначена граница, значит, с восточного до наших вод будет ближе всего. Напрямую от берега до берега — вообще четыре километра. А если и промахнёшься, так или иначе упрёшься в материк. С какой-то точки зрения этот вариант был даже предпочтительнее, лишь бы погода не подкачала.
Но индеец Герман меня разочаровал.
— Он говорил: нельзя, — перевёл батюшка.
— Не дотянет?
— Нет. Летел может. Остров нельзя. Там… закрытый место, арестовал самолёт. Можно рядом с Уэйлс. Маленько в сторона.
Если не считать того крошечного островка, который на американской карте был отмечен как Little Diomede, Уэйлс был ближайшей к России точкой.
— Пойдёт! — обрадовался я.
— Только он не хотел, чтобы заправляться там. Надо, чтобы брал канистра. Я дал деньги на заправка.
— Ну, уж нет, батя! Ты и так молодец. Деньги у меня есть. Сколько надо?
— Не надо, Владимир. Там сто тридцать — сто сорок долларс.
— В оба конца?
— Как?
— Ну, туда и обратно хватит?
— Да-да, хватит. Я платил.
Нормально! Похоже, бензин тут сильно дешевле, чем на горной трассе. Или самолётик экономичный? Однако на этот раз совесть возмутилась и наотрез отказалась оббирать пожилого батюшку.
Я выложил на стол пару сотенных:
— Тогда вот. Это пожертвование, на храм.
Священник посмотрел на меня внимательно и кивнул.
— Пусть так. Хорошо. Наша община молился за тебя.
— А это за работу, Герману, — я выложил на стол ещё сотенную. Хотелось, чтобы довезли с душой, а не как куль картошки.
Индеец Герман был невозмутим, но, кажется, остался доволен сделкой.
Потом мы ждали, пока Герман утрясёт вопросы с топливом. Я тем временем дощёлкал вставленную в «Кодак» плёнку — отца Алексея на фоне храма сфотографировал, и кладбище, и даже собак — упаковал цилиндрик в фирменной кодаковской оболочке в очередной презерватив (батюшка наблюдал за манипуляциями с живым любопытством). Вставил плёнку новую. Много ещё осталось, восемь коробочек. И даже душ по-быстрому успел принять, а то пылища прям по коже катается. Заодно, извините за подробности, сменил трусы-носки. С остальным, к сожалению, пришлось обойтись очередным выхлопыванием.
Через час я сидел в маленькой четырёхместной «Сессне», слегка покачивающейся на поверхности озера. Гидросамолёт — вещь! Очень распространены, оказывается, в этих местах. Много озёр и рек, дешёвое топливо.
Два пустующих пассажирских кресла были сплошь обставлены пятигаллонными* канистрами. Отец Алексей провожал нас, стоя на деревянных мостках.
*Американский галлон = 3,79 литра.
— Прощай, Владимир!
— Прощайте, батюшка! Спасибо.
— С Богом! — отец Алексей перекрестил самолёт, приговаривая по-английски — похоже, молитва — и мы полетели.
Я ЖЕ ГОВОРИЛ!
«Охотники за привидениями», Фред. Шоссе «Аляска»
Пол подъехал позже, когда всё уже произошло. Проезжающий мимо пикап тормознул около полицейских машин и сообщил, что в двух километрах за поворотом стоит брошенная Шелби «Кобра», грязная, словно только что из пыльной бури. Кого-то посетила светлая мысль вызвать кинолога с собакой и пойти по следу. Фред ждал, устроившись на водительском сиденье. Усталость, тяжёлая, как гиря, наваливалась неумолимо. Но приближение Пола он почувствовал и даже умудрился изобразить бодрость, правда, не вылезая из машины.
Пацана нет, это Пол видел и так. Почуял засаду и ушёл.
— Отпечатки с руля снял?
— Естественно. Идентичны отпечаткам с рамы гостиницы.
— Значит, всё-таки, девушка?..
Фред открыл бардачок и показал другу чёрный парик:
— … оказалась парнем в парике. Я же говорил.
НАД АЛЯСКОЙ
Вовка. Самолёт.
Герман руководствовался какими-то своими соображениями и летел не вполне по прямой, насколько я могу судить. Возможно, обходил города или военные базы, а может, просто горные пики. Земля простиралась внизу совершенно дикого вида. Лес-лес-скальники-горы-ледники-петляющие реки… Если бы я тут шёл, мама дорогая… Нет, дошёл бы. Опыт выживания в тайге у меня есть, крючки с леской, опять же — по Сибири в таких же речках отменные хариусы водятся. Котелок, кремень-кресало, соль есть. Не сдох бы. Только вот когда б дошёл и в каком виде, мда.
Потаращился в окно я недолго. Нервы, бессонная ночь, усталость… Отрубился напрочь. Проснулся, когда пилот похлопал меня по руке.
— Что, уже?
Он кивнул и выдал короткую фразу. По интонации было понятно, что подлетаем. Самолёт снизился и чиркнул по поверхности залива, замедляясь и останавливаясь. Я думал, что придётся как минимум по колено в воду плюхаться, но Герман подвёл самолёт практически к самому берегу, к галечному мелководью. Я скинул кроссовки, закатал брюки и обошёлся вообще безо всякого намокания. Помог индейцу Кашеварову заправить самолёт, дождался, пока он развернётся и взлетит, обулся, подпоясался курткой — ветер на берегу дул довольно свежий — и пошагал в обход выдающейся в море округлой, практически лысой сопки, за которой должен был обнаружиться Уэйлс, гордо именуемый на агентских картах городом.