СССР
Шрифт:
Мрачность не оставила ни через три минуты, когда трамвайчик тормознул у общаги, ни еще через пять, когда Клим дошел до скамеек у начала тропки, уходившей в парк и дальше в лес. Ноготь скучал на скамеечке, судя по валявшимся вокруг обгрызенным травинкам, давно скучал. Он пожал протянутую руку и сказал вместо приветствия:
– Чего долго так?
– Дела государственной важности. Поздравь меня,– нерадостно ответил Клим. – Я с завтрашнего дня замначальника бригады.
– Пиздец вообще. За что тебя так? План перевыполнил, что ли?
– Пашу как пучок Стахановых, пользуюсь всеобщим авторитетом и вообще сука редкая.
– Это я знаю.
– Завидуешь все. Меньше очком бы играл – «я под землю раньше срока не полезу», был бы вообще бригадиром. Ты ж трудяга у нас.
– Ну. Сдохну, блин, скоро.
– Завод строить – это тебе не пацанов строить. Ха. Каламбур.
– Чем «бур»?
– Темный ты, как гудрон. Ни фига про буры не знаешь. Они, короче, используются в четырнадцати операциях и делятся...
– А я тебе, типа, должен про встречный монтаж балок и настил горячим способом рассказывать? Обрыбишься. Хотя да, поздравляю. Как это у них – большая честь, высокая ответственность. Носи с гордостью, снимай в толчке. Блин, жаль, обмыть нечем. Как они запарили уже, а? Кефирами своими, чаем, правильным питанием, а?
– Бог даст – поправим. А вообще, хрена ли, трезвость – норма жизни.
– Да у них тут все норма. Больные люди, бляха. Скажи спасибо, линейки по утрам не устраивают под пионерский флаг.
– А я думал, тебе нравится.
– Тебе нельзя думать, кровоизлияние будет.
– У тебя сейчас будет. Ты давай лучше успехами хвастайся. Как все идет вообще?
Ноготь повозился по спинке скамьи и ответил уклончиво:
– Ну, как... Идет помаленьку.
– Зашибись. Вообще без движения, что ли?
– Ну почему. Нормально вроде относятся.
Клим встал, нагнулся к Ногтю и внимательно посмотрел ему в лицо.
– Ты говорил, совет участка выбирают в пятницу. Список есть уже.
– Заканчивают.
– Ты там есть?
Ноготь отвел взгляд.
– Нет пока.
– А почему?
– А хер знает.
Клим еле удержался от пары резких движений, на всякий случай спрятал руки поглубже в карманы и спросил:
– Братёк, мы сюда на хера приехали?
– На место сядь! – сказал Ноготь,
– Я вопрос задал.
– На место сядь, – резко повторил Ноготь. – Лечить он меня будет.
Клим выпрямился, некоторое время, неудобно выкрутив шею, разглядывал красоты парка, потом несколько раз выдохнул, вынул руки из карманов и сел на скамейку.
– Не надо меня лечить, – тоже успокаиваясь, сказал Ноготь. – Не срастается ни фига. Стараюсь по-честному, за двоих, улыбаюсь, в дружках у всех, сука, – а выдвигают других. Типа, молодой. Я – молодой, прикинь?
– С терпилами говорил? Ну Джеки Чаном и этим, которому он пачу красил?
– Который кошмарил – Паршев вроде – в другой бригаде, перевели от греха, как только зашили. А с Маклаковым сегодня собирался как раз после работы. Не успел – он, вонючка, в баню соскочил.
– Куда сегодня-то, – удивился Клим, – у вас же вчера вроде банный день был.
– Да я ж говорю – вонючка. Там у нас бак сегодня потек с нелетучими фракциями, шов изнутри разошелся. Маклаков туда и нырнул. Вынырнул как говняный человечек, копец всему. Сразу отмываться отвезли засранца.
– Шов-то заделал?
Ноготь неохотно признал:
– Ну, заделал. Молодец, конечно.
– А чего он туда нырнул, а не ты? – ласково спросил Клим.
– Блин, да понимаю я. Сам весь вечер на измене. Не сообразил сразу – вернее, как... Ну не могу я в гроб сам ложиться, херово там. Да и не влез бы в любом случае, там горловина вот, – он показал пальцами что-то типа горлышка стеклянной банки, – только дистрофан проскочит...
– Ну, Витя, ну, блин, чистоплюй, – процедил Клим. – Ведь верняк же был. Кто тебя лезть заставлял? Надо было вызваться. Ногу просунуть – дальше бы не пролез, а трудовой подвиг засчитан, понял? Вот почему у тебя не срастается.
– Хорош уже.
– Думаешь, мне так радостно, блин, вокруг всех высунув язык бегать, отвалы ровнять и инструмент помогать нести? В нос я им ссал. Но надо, вот и... А у тебя... Ну блин.
Ноготь подавленно молчал. Клим вскинулся снова:
– Слышь, братёк, Джеки Чан этот в списке есть?
– Он подольше нас работает, – сказал Ноготь, глядя в землю.
– Ага, на неделю. Есть, так? Заш-шибись.
Клим выбил по скамейке сложный ритм и спросил:
– Он давно в баню ушел?
– С полчаса, минут сорок. Конец смены уже был. Что за тема?
– Не пыли. Пойду-ка я в баню. Со смелыми людьми потолкую, заодно помоюсь.
– Клим, на него давить без мазы.
– Витя, ты уже мощно выступил и сделал все что мог, так? Давай я подотру. Ну, типа, попробую. Получится, – с тебя ящик, – сказал Клим, встав и разминая плечи.
А не получится?
– А не получится, – тебе ящик, – сказал Клим, и немного ошибся.
Джеки Чан Маклаков сидел в раздевалке полуодетый, розовый и умиротворенный, что твой Ганди на рассвете. У ног лежал толстый сверток упаковочной пленки, в которой транспортировались станки и инструменты, – видимо, малец укутал аварийный комплект спецодежды, в котором быстро-быстро добрался до бани. Укутал заботливо: в предбаннике не воняло ничем, кроме распаренного дерева и яблочной отдушки мыла или шампуня.
Клим кивнул Маклакову, тот ответил и потянулся за носками. Клим расстегнул рубашку и сказал:
– О, старый знакомый. Это ж ты в столовой показательные бои устраивал?
Маклаков неохотно кивнул и весь впал в процесс напяливания носочка.
– Там ты дал шоу, молодец. Меня Влад зовут. – Он протянул руку.
Маклаков неловко вскочил как был, полубосой и с черным флажком на ступне, пожал руку и сказал:
– Дима.
Помялся и добавил:
– Это... спасибо.
– За что? – удивился Клим, не выпуская ладони собеседника. Ладонь была в мозольках, но некрупная.