СССР
Шрифт:
– Очень.
– И ты же ко мне пришел не только из-за Эльки. Из-за меня и из-за себя, правильно?
– Даш, – начал я.
Но она перебила:
– Галиакбар Камалов. Ты полный козел. Но я тебя очень люблю. Я очень хочу быть твоей женой. Пусть всего на день, пусть на одну ночь. Все равно это будет лучшая ночь в моей жизни, я знаю. И я буду очень стараться, чтобы все так быстро не кончилось. Чтобы эта ночь не стала последней. Я согласна, Алик.
Я поймал и поцеловал ее холодные пальцы. Потом медленно поднялся.
Она очень старалась.
И у нее почти получилось.
Почти.
2
Буржуй
бежал,
подгибая рессоры,
сел
на английской мели;
в его интересах
расперессорить
народы
Советской земли.
Сергей разогнул спину и сладко выдавил из дыхательных путей, как из тюбика, тонкий выдох со стоном. Вдохнул, снова выдохнул, сделал пару хуков и завертел головой двойной пользы ради: с обстановкой познакомимся и цемент из мышц ссыпем.
Обстановка была до боли знакомой: весенний лес без намеков на продолжение песни в виде березового сока или ненаглядной певуньи. Желтый сыроватый ковер, сосны по щиколотку в снегу, легкая выхлопная вонь да мужики разной степени брутальности и пузатости. Все теплее, чем в Союзе, – градуса на три.
Не то чтобы Сергей ожидал большей урбанистики, хотя ребят перед выездом и подначивали уговорами не пугаться светофоров и многоэтажек, – но все-таки рассчитывал, что как минимум парадная часть презентации пройдет в самом Красноярске. Фига там: Майстренко, бывший замгендира местного «Союза», а теперь глава представительства и партийный полубонза, даже вылезть из «кипчаков» не позволил. Обнял сидячих и сказал: на автодром. И даже не на «Красное кольцо», к которому изучивший карты Кузнецов был готов морально и топографически, а «не, там подальше, в сторону "Двадцать шестого"».
Это было не то чтобы сильно подальше. Но если встречающая сторона хотела добиться от союзников предельно боевого настроя, то сделала все правильно: даже Серега, томно перекладывавшийся всю дорогу по заднему сиденью, рассвирепел, чего уж говорить об Андрее с Максом, страдавшим за рулем.
Зато «кипчакам» было не привыкать – их примерно по таким пересечениям и испытывали. Новый автодром, с помощью которого красноярские товарищи, оказывается, хотели обнаружить и изучить все достоинства и козявки «кипчаков», был построен на проплешине между несколькими языками тайги, извивавшимися севернее трассы Красноярск–Железногорск. То есть как построен: и без того плоский ландшафт разровняли бульдозерами, подсыпали песочку с крупным гравием – и, по счастью, забросили на всю зиму. Во всяком случае, выбитые колеи, глубокие лужи и прочие мокрые дела, обычные для отечественной беды номер один, в глаза не бросались. От урбанистики на автодроме был только пованивающий воздух. Лепта джипов и седанов, выстроившихся в заездных карманах. Без этого условия казались бы вообще домашними, подумал Сергей, в очередной раз подивившись тому, как быстро отвык от нормальной российской атмосферы и как просто превратить лесной почти озон в нормальную российскую атмосферу. Достаточно трех-четырех – виноват, пяти – бензиновых и дизельных моторов, поработавших совсем чуть-чуть. И это, прошу заметить, замечательные японские движки на качественном, хочется верить, топливе. А чего от куда более стандартной малокачественной незамечательности ждать?
Макс да Андрей, судя по рожам, терзались теми же чувствами.
А ведь пропащие мы люди, подумал Сергей. Отравленные свежестью. Сдохнем мы за пределами Союза. Хоть голым в Африку беги. А в Африке акулы, гориллы, пираты и беспощадная эксплуатация белого меньшинства. Решено, остаемся. И потихонечку расширяем ареал.
С этим вроде срасталось: учение Дарвина всесильно, потому что оно верно. То есть сперва, конечно, дилеры и чиновники, собранные Майстренко, левой половиной рта изображали недовольство марш-броском в стылую необлагороженную природу, а правой – готовность процедить: «Мы так и думали», – когда, значит, хваленый союзный дизайн и качество позорно отстанут от нормальных тачек, улетят за поворот или безыскусно поломаются, как принято у изделий, несущих на себе проклятую отметину СССР.
Сергей считал себя человеком привычным и не очень злорадным, однако ж за превращением римановых пространств в фигуры стандартной планиметрии наблюдал с удовольствием. Тем более что фигуры, как в данном случае, получались гармонично округлыми: губы теряли изощренный изгиб, а глаза – прищур и распахивались даже у анатомически малоприспособленных для этого наблюдателей – как, например, у главы краевого департамента транспорта, дяденьки явно бурятского или тувинского происхождения. Распахнул зрачки почти как варежку и не прикрывался от коротких ударов ветра, разбрасываемых «кипчаками».
Это было немного нечестно – как пионера 1980-х годов сразу после игры «Ну, погоди!» усадить за какой-нибудь «Quake» или «Counter Strike» и ждать, что он без сожалений вернется к собиранию пятипиксельных яиц. На неподготовленного зрителя «кипчаки» производили убойное впечатление. Обликом, статью, беззвучным мягким ходом, умением держать трассу и разгоняться сразу после торможения. Мощью и свежим запахом, наконец.
Да и конструктивные особенности «кипчаков» идеально вписывались в драматургию: естественно, со старта седаны уходили вперед, на первом повороте их грязновато делали внедорожники, седаны принимались катранами рыскать вправо-влево в поисках паза шириной в полкорпуса, а дальше-то протиснемся – и на второй половине круга снисходительно позабытые зрителями «кипчаки» вдруг беззвучными дельфинами обходили ревущий пелетон – не то по обочинам, не то по воздуху, обходили как по ниточке, четко и с ускорением, которое не сбрасывали, даже оторвавшись от преследователей на два, три, четыре корпуса – и лишь оставив за кормой чистые, если не считать оседающих клубов песка, полкилометра, синхронно соскакивали на середину трассы и дальше летели окно в окно, профиль в профиль (фотофиниши позволили украсить испытательный цех автозавода кучей кадров с профилями Макса, Андрея, Рифа, Кира и остальных пилотов, попарно прилепленными к Марксу–Энгельсу–Ленину–Сталину, а также сборным суперкадром, представлявшим собой общий профиль испытателей Союза – профиль вышел пугающим, зато выразительным).
К сожалению, в этот раз не удалось провернуть любимый трюк ребят: еще раз догнать конкурентов круге так на третьем-четвертом и обойти их все тем же беспощадным манером. Конкуренты предпочли сойти с дистанции, почуяв намерение «союзников» и спасаясь от окончательного унижения. Заранее сбросив скорость, зарулили по карманам и встали вразнобой. Водители наружу не спешили.
Максимка с Андрюхой и из этого обстоятельства, красавчики, выжали предельный эффект: не сбавляя вроде бы скорости (Сергей-то видел, что на последнем вираже уронили с девяноста до шестидесяти, а на финише подгасили до пятидесяти, как по инструкции, но непривычным глазом, тем более без помощи уха, ухватить маневр было сложно), по узкой дуге вошли в карман, в котором криво отдыхал серебристый «лендкрузер», двойным тараном рванули к его блестящей заднице – публика охнула, кто-то, видимо хозяин, успел даже матернуться, – но за пару метров до внедорожника шустро растеклись, как струйка на прутике, впритирочку обошли его по флангам и встали как вкопанные, зеркало к зеркалу.
Народ взревел, бурят захлопал, остальные подхватили и побежали к «кипчакам», из которых с крайне скромным видом показались не успевшие даже взмокнуть пилоты. Андрюхе, естественно, пришлось выползать через пассажирскую дверь – и все равно выбрался одновременно с Максом. Отрепетировали, засранцы. А если бы «тойотин» водила дверь открыл, в очередной раз подумал Сергей, пытаясь, подобно ребятам, удержать на лице застенчивость. Можно было, однако ж, не сомневаться, что предусмотрена и такая не слишком великая вероятность.