Ссылка
Шрифт:
Зять делился с тещей новостями, а Анна с интересом рассматривала хозяйку. Ей было где-то под семьдесят. Тяжелый крестьянский груд наложил на нее свою печать. Худощавое лицо, изрезанное морщинами, сгорбленная спина, жилистые сухие руки. Только глаза смотрели живо и с интересом.
– Ты, хоть как тут живешь? – не без участия в голосе спросил Николай, рассказав все новости.
– Какая у меня жизнь? – тяжело вздохнула женщина. Пожила на белом свете и слава Богу. Помереть вот только спокойно не дают. Васька Ожегов – бригадир колхозный каждый день на работу кличет. Летось
– Я тебе там рыбы привез. Валентина еще кое-чего положила. В мешке в сенях оставил – сказал Николай.
– Дай вам Бог здоровья. Спасибо. Валентина-то не приедет?
– Сейчас не может. Дороги просохнут привезу.
На ужин был хлеб, вареная картошка в мундире и соленые грузди. Теща пошарила в буфете и достала для зятя полбутылки водки.
– Конюха угощала – пояснила она – Лошадь за дровами дал.
Николай разлил содержимое бутылки по стаканам. Женщины запротестовали и оставили себе только по чуть-чуть. Николай их уговаривать не стал. Пригубив из стакана и пожевав картошку, хозяйка обратилась к Анне:
– Звать-то тебя как, девонька?
– Анна – ответила та, вылавливая из блюда, скользкий в желе грибок.
– А меня зови бабкой Маней. Старая уже. Из каких мест-то будешь Аня?
– Не здешняя она – ответил за Анну Николай – Издалека. В Сольвычегодск ей надо. Беда у нее.
– Да, я вижу, что не из наших краев. Порода другая и грамоте видно обучена. Из городских поди? А что за беда-то?
– Мать – укоризненно перебил ее Николай – дай девке поесть спокойно. Потом я тебе все сам расскажу.
Теща обидчиво поджала губы и стала убирать со стола. Разомлевший Николай от выпитой водки, завернул цигарку и обратился к Анне:
– Вот что, Аннушка, сейчас полезай на печь и поспи немного. Как чуть начнет светать, я тебя из деревни вывезу и дальше довезу сколько можно.
– Дядя Коля, что вы. Пойду я тихонько, вот только рассветет.
– Успеешь находиться. Я все прокумекал. Успею домой вовремя, а коли задержусь немного не беда, отбрехаюсь. влезай давай на печь. Спи. А еще покурю, да Резвому сенца добавлю.
Николай не стал слушать возражения Анны и вышел в сени. Хозяйка подошла к ней:
– Давай ложись девонька, дело говорит Николай. Да и не переломать его. Упрямый как козел. Что ни задумал, уж ни как не переубедишь.
– Баба Маня, а Вы одна живете? – уже с печи спросила Анна.
– Одна. Муженек-то еще в германскую сгинул. А дети разбрелись кто куда. Валентина вот за Николаем, сын старший в Красном Бору, а который помладше – Пашка, тот в Питере где-то на заводе работает. Пишет редко, а домой уж сколько годков не бывал. Сей год, правда, обещал. Да доживу ли?
– Доживете, баба Маня – с жаром возразила Анна – обязательно доживете.
– Ну, коли пообещала, значит доживу – грустно усмехнулась хозяйка – Давай спи, а то Николай сейчас зайдет, зашумит, что спать тебе мешаю. А спать тебе девонька, надо. Силы тебе понадобятся. Печаль и тоска у тебя девонька в глазах. Не буду тебя пытать, что да как, а одно скажу – не клони голову к земле, держи хребтину прямо, а в глазах чтоб огонь был, а в душе вера. Вера в себя, в людей и в Бога. Вот так-то девонька. Тогда все у тебя сладится и все беды преодолеешь. Спи, пошла я. Помолюсь за тебя.
Баба Маня ушла к образам, скрипнула дверь и зашел Николай. Анна растянулась на теплой печи и попыталась заснуть. Но сон долго не приходил. В голове все смешалось. В памяти всплывали события последних дней, лица новых знакомых, всхрапывающий Резвый, оскаленные пасти волков. Анна ворочалась на печи, но молодость взяла свое и она незаметно для себя заснула.
Она не знала сколько спала и спала ли. Вроде только забралась на печь, как ее из забытья вывел голос Николая:
– Анна, поднимайся. Собираться будем.
В избе горела лампа. В окнах было еще темно. Анна быстро оделась и спустилась с печи. Хозяйка, видно не ложилась. Она налила полный умывальник колодезной воды и Анна израсходовалаеепочти всю, взбадривая себя холодной водой. Остатки сна ушли и Анна перешла к столу. Николай уже чаевничал сидя за самоваром. Баба Маня усадила Анну напротив зятя. Налила ей чая и присела сама рядом.
– Раненько вы собрались. Совсем девка мало спала.
– Ничего, так надо, мать – сказал Николай – Ты вообще-то не говори, что я с девкой приезжал. А то на деревне сплетни пойдут.
– А Валентина-то знает? – искоса взглянув на зятя, спросила теща.
– Валентина знает. С ней можешь потренькать, – усмехнулся Николай.
– Да, мне что. Девку жалко. Ей бы с детишками возиться, а она ишь по ночам в санях мотается.
– Ну ладно. Мы поехали – перебил ее зять – Не провожай. Резвый уже в санях. На обратном пути не заеду. Поеду лесом.
Николай попрощался с тещей и вышел. Баба Маня на минутку задержала Анну, развязала маленький платок и достала из него небольшую иконку с образом девы Марии.
– Возьми с собой Аннушка. Вижу трудная у тебя будет судьба. Молись деве Марии и Господу нашему и помни мои слова, не клони голову и не гни хребтину. Храни тебя Бог.
– Спасибо, баба Маня – растрогалась Анна – и за приют и за добрые слова. Я буду вас всегда помнить.
Они обнялись, и баба Маня подтолкнула Анну к выходу.
– Иди, а то заждался тебя Николай-то. Резвый легко взял с места. Пассажиры поудобней устраивались в санях. Деревня еще спала, дворовые собаки ленивым лаем проводили путешественников и затихли забившись кто куда, досматривать свои собачьи сны. Небо синело, за лесом появилась узкая багровая полоска. День обещал быть погожим. К утру в эту ночь не заморозило и полозья саней мягко откидывали набухший от влаги грязный снег. С придорожных берез взлетела испуганная тетеревиная стая. Весенняя северная ночь была корочкой и светало быстро. Проехали по мнению Анны достаточно и она забеспокоилась за Николая. Ведь ему надо было еще возвратиться в Цивинское. Она пододвинулась к нему и тронула его за рукав: