Стадия серых карликов
Шрифт:
Мы долго сидели в окопах, и наши карты пришли в совершенно непригодное состояние, ответил итальянский король бессонницы. Тогда мы стали играть на деньги с помощью винтовочных номеров, чего только, синьор, солдат не придумает, если карты были лишь у офицеров да и то не игральные, а топографические! Как-то мне очень сильно везло. В наш окоп попал снаряд, меня подняло в воздух, вероятно, это помогло хорошенько запомнить номера, чтобы не попадать впросак. И с тех пор не сплю, иначе во сне могу забыть номера — тогда я буду проигрывать, синьор.
Время сна Аэроплан Леонидович превратил в рабочее очень просто: перед тем, как лечь, мысленно составлял себе наряд-заказ
На полноценный сон Аэроплан Леонидович нынче не рассчитывал, не до того, прилег просто вздремнуть, чтобы наутро розовым и бодрым развивать дальнейшую деятельность. Однако и утренняя дрема не должна была пропадать зря, и он, прежде, чем отключиться, составил наряд-заказ по поводу достойного и полного использования, как сам определил, эффекта безвредного бодания лично для самого бодающегося. Необычайные свойства собственной головы непременно следовало пустить в дело.
Как только у Аэроплана Леонидовича началась третья стадия, то бишь быстрого сна, в своей спальне незамедлительно был поднят сотрудник американского посольства в Москве Даниэль Гринспен. Супруга дипломата Элизабет сквозь сон пробормотала проклятье в адрес госдепартамента Соединенных Штатов и других федеральных ведомств, поднявших мужа в такую рань. Мистер Гринспен, не в силах разлепить век, запутался в джинсах, затрудняясь определить, где у них перед, а где зад, и в смутное это время услышал или придумал распоряжение немедленно ехать на 2-ую Новоостанкинскую улицу. Он обещал Элизабет и ее матери миссис Смит-Пакулёфф, приехавший из-за океана погостить, провести вместе воскресный день на берегу Москвы-реки возле Николиной Горы. «Какого черта!» — выругался мистер Гринспен и стал прокручивать в сонных еще мозгах карту Москвы, не забывая при этом, как лучше оставить по пути в Марьину рощу с носом русскую контрразведку, и вдруг осознал себя в автомобиле где-то в районе Останкина, если судить по башне, которая совсем рядом торчала в небе.
— Привет, — скорее увидел, нежели услышал, жест знакомого русского писателя, стоявшего возле металлического гаража, крашенного в голубой перламутровый цвет.
— О-о, мистер Эбаут-Брич! — воскликнул американец, выскочил из машины и, потряхивая руку Аэроплану Леонидовичу, выжимал из своей мимики огромную радость.
«Эбаут-Брич» — эта придумка принадлежала мистеру Гринспену, так как английское «about» и означало «около». Вторая часть фамилии русского писателя напоминала мистеру Гринспену английское
И вот теперь мистер Гринспен, учитывая столь необычный, ранний час свидания, не исключал возможности смены курса со стороны русского писателя Эбаут-Брича. С точки зрения конспирации время и место встречи были выбраны выше всяких похвал — это, естественно, и настораживало: вдруг он не Эбаут-Брич, а самый обыкновенный Кэйджибич? Досье на русского писателя, собранное исключительно дипломатическими путями, не давало достаточных оснований для этого. Просто Эбаут-Брич — это графоман всех времен и народов, как сказал однажды о нем в пестром зале писательского клуба мистер Иван Где-то. Но все же, все же…
— Это ваша башня из слоновой кости? Или ваш сейф, где храните бессмертные произведения? — спросил Даниэль Гринспен, конечно же, по-дружески шутливо, и слегка похлопал голубой перламутр ладонью.
— Вам известно о том, что я являюсь физико-механическим экстрасенсом? Нет?!.. Не понимаю, за что вам деньги платят, — очень недовольно сказал мистер Эбаут-Брич.
«Ясное дело, — тяжко вздохнул американец, — как русский писатель, так сумасшедший. Я с ними скоро сам стану, как здесь говорят, того».
— Вы не верите? Тогда смотрите. Видите, вот здесь небольшое вздутие на стенке гаража? Пузырь, да? Счас его не будет, — говорил мистер Эбаут-Брич, размахивая, как все сумасшедшие, неумеренно руками, и все отступал, отступал назад. Потом, в нем словно сработало реверсивное устройство, он помчался вперед, напоминая чем-то разъяренного быка на корриде, пока не врезался в железный гараж головой.
И действительно, пузыря не стало, на его месте отныне была вмятина. Но самое поразительное, что мистер Эбаут-Брич абсолютно не пострадал, не без хвастовства стянул с головы берет и предъявил нежно-розовую лысину агенту империализма, процедив сквозь зубы, конечно же, из чувства превосходства:
— Плиз на всю черепушку.
— О-о, да вы не столько Эбаут-Брич, сколько эбаут-слэдж! Это значит большой молоток, ну, молоток кузнеца.
— Кувалда, — подсказал русский писатель.
— Во-во — кувалда! — воскликнул мистер Гринспен, продолжая изображать оживление возле вмятины, потому что ни одна из руководящих инструкций не предусматривала подобную ситуацию, и теперь из нее надлежало выбираться самому.
— Желаете приобрести способности физико-механического экстрасенса? — роковым голосом, чем-то напоминающем Фантомаса, спросил мистер Эбаут-Брич.
— Разве можно? Сколько? — встрепенулся американец.
— О цене — потом, — махнул рукой русский писатель и, отведя его шагов на восемь от голубой перламутровой красоты, возложил ему обе руки на голову и произнес страшное заклинание, прозвучавшее примерно «тралла-балла, чухили-вихили, вахали-бахали, трахали-бахали — энтээр!», затем подтолкнул его к гаражу с криком:
— Вперед! Банзай!
Мистер Гринспен побежал, однако вяло и не набирая скорости, как и водится во сне, ноги у него были немного свинцовые, и удар по перламутровому великолепию получился какой-то ватный, даже пуховый.