Стадия серых карликов
Шрифт:
Откровенно глупое выражение лица у гостя он уже где-то видел, и это обстоятельство сыграло положительную роль — Степка был выслушан. У членов всевозможных комиссий никогда не было печати простодушия на лице. Они всячески старались придать своим физиономиям черты значительности, серьезности, глубокомыслия, озабоченности, понимания всего и вся и черт знает еще чего. Что впрочем не помешало гр. Коновицыну однажды уговорить их посмотреть модель в действии, после чего следующие составы комиссии довольно продолжительное время разбирались с жалобами на слишком любопытную предшественницу.
Выслушав Степку, гр. Коновицын, явно перестраховываясь от всяких случайностей, которые имели обыкновение случаться
— Частнособственническим предпринимательством не занимаюсь. Не по адресу.
— Но ведь Женька Кавказец говорил: вы поможете сделать.
— Евгений Кавказыч? Тогда другое дело. Заходи.
Черный паровоз придавал квартире налет траура и печали. Хозяин и гость, как заговорщики, говорили тихо, почти шепотом.
— Сам придумал? — спросил гр. Коновицын, разглядывая ножевилки.
— Не-а… Приятель.
— Псих?
— Да не совсем чтоб нормальный.
— Ободрать сварку — дело плевое. Да, здесь надо на алмазном диске. Но твой приятель искровенит рот себе. Не-е-ет, так нельзя, как он показывает на чертеже. Надо треть режущей кромки убрать, и тогда инструмент станет безопасней. Убрать?
— Убирай.
— Может, содрать все и получатся хорошие вилки? — предложил гр. Коновицын.
— Не-не-не! — запротестовал Степка. — Я и в гараже на электроточиле смог бы.
На столе тоненько зажужжал станочек, зашуршал диск по сварному шву, высекая редкие голубые искры. Степка не стал стоять над душой мастера, сам не любил, когда кто-то сопит сзади, пошел вокруг паровоза, восхищаясь ювелирной отделкой всех частей, зеркальным воронением боков локомотива и стремительной надписью на тендере: «Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка!»
— Ну, понятно: дачу построить, машину легковую смастерить, — размышлял вслух Степка, — катер на подводных крыльях, ну, трактор, ну, самолет-вертолет, ладно уж, ракету баллистическую, но па-ро-воз зачем? Зачем, Максим Романыч?
Помолчав, гр. Коновицын стал медленно, несколько снисходительно улыбаться, отчего его тонкая, матово-бледная кожа язвенника и страдальца сморщилась в сборку вокруг рта:
— Для ракеты надо жить на последнем этаже. Понимаешь, на последнем?!
— Не понимаю юмора, — мрачно произнес Степка-рулило, постучав кулаком по лесенке в кабину паровоза. — Зачем соорудил паровоз, Романыч, а?
— Захотелось — вот и сделал, — слукавил гр. Коновицын.
— Врешь. У тебя имелся какой-то тайный замысел-умысел. Тут что-то не так.
— Я с детства мечтал иметь паровоз, — опять слукавил.
— Заливаешь…
— Заливаю, — не отрицал гр. Коновицын, испытующе посмотрел на Степку, спросил, работал ли он при начальстве и, получив утвердительный ответ, подумал, что шоферюга не соврал, потому что подобострастность выдавала с головой бывшего персонального водителя. Потом он уточнил, был ли выгнан с работы — второй утвердительный ответ неплохо характеризовал, однако доверяться еще не следовало. Гр. Коновицын видел в окно, что Степка приехал на КамАЗе, и предложил привезти ему машину осиновых дров на дачу.
— Хоть десять, шеф, — с готовностью откликнулся Степка. — Могу сосновых, списанной тары.
— Нет, нужна осина. Желательно чуть-чуть лежалая, она тогда с таким нежным-нежным ароматом.
— Тебе топить или нюхать?
— Прости, не то и не другое. Гнать, извини. Ты умеешь язык за зубами держать? Смотри! Евгений Кавказыч рэзат будэт! — пригрозил гр. Коновицын, подставил трехлитровую банку под кран, залез в кабину, что-то пошуровал и в емкость полился чистый, как слеза, продукт, без сивушного запаха.
— А-а, теперь я юмор понял! — захохотал Стенка. — Во дает, а!
— Ни хрена ты не понял! — разозлился гр. Коновицын.
Гр. Коновицын спустился вниз, закрыл банку и
— Держи, — вручил Степану гр. Коновицын банку. — Ректификат, девяносто шесть градусов. Запомни: литр принял, остановись, потому что сверх килограмма действует как древесный.
Глава шестнадцатая
До чего необыкновенно легко сбываются мечты в эпоху НТР, особенно, если она с ускорением! Правда, иногда с тяжкими последствиями, которые не в счет. Сколько человечеству понадобилось тысячелетий, чтобы достичь ледяных берегов пятого континента? А в эпоху в каждом пингвине можно обнаружить полный джентльменский набор химикалий, которыми удобрен фермер с Дикого Запада или работник сельхозхимии из-под Торжка. Человечество сколько ни пыжилось, да не могло за всю историю нагреть небеса, а в эпоху — пожалуйста, пошел столбик планетарного градусника вверх. Пополз милый!
Четверть века назад Аэроплан Леонидович был активным сторонником плотины между Чукоткой и Аляской с мощными насосами на атомной тяге для перекачки Тихого океана в Ледовитый. Зачем? Для дальнейшего улучшения климата на всей планете за счет уничтожения арктических льдов. Не обломилось. Из-за дороговизны проекта и традиционно-временно отвратительных отношений между соседями по Беринговому проливу, а не из-за возражений замшелых ортодоксов, которые грозили новым потопом. Примерно в те же времена ринулся Аэроплан Леонидович, в качестве сторонника, в борьбу на общественных началах за осуществление смелого и оригинального проекта по полному изничтожению на планете ночи и превращению ее лишь в сумерки. Этим светлым замыслом предполагалось вывести на вечную околоземную орбиту десятки тысяч тонн иголок или шариков, которые, улавливая проходящие мимо Земли солнечные лучи, всего-навсего отраженным светом освещали бы планету в темное время суток. Зачем? Чтоб сэкономить на освещении улиц? Да, и это имелось в виду, а главное — хотели всей планете устроить светлое будущее в самом прямом и никуда не увиливающем смысле. Опять забились в истерике маловеры, указывая не только на возможность нового потопа за счет таяния арктических и антарктических льдов, но и на биологическую катастрофу — с помощью намеков на то, что ночь нужна всему живому ничуть не меньше, нежели день. Вновь не обломилось.
Но то были проекты доэпошные, в разгар же эпохи единомышленники гражданина Около-Бричко, безнадежно зараженные СПИДом по части преобразовательства всего и вся, уже приступили к работам по организации нового ледникового периода за счет решительного поворота течения рек в прямо противоположную сторону. Поскольку, мол, льды вы почему-то запрещаете трогать, тогда, пожалуйста, получите тундру в Подмосковье. И снова-таки не обломилось — далеко не всем нравилось, что голубые песцы будут бегать под Загорском, под Можайск же, скажем, можно было бы ездить по субботам охотиться на полярного гуся или белую, тоже полярную, куропатку.