Сталин. Большая книга о нем
Шрифт:
«Разногласия длились всего несколько дней потому и только потому, что мы имели в лице
Каменева и Зиновьева — ленинцев, большевиков». После распада «тройки» поведение
Зиновьева и Каменева в 1917 г. становится в течение ряда лет главным обвинением против них,
как «агентов буржуазии», пока не включается, наконец, в обвинительный акт, подведший обоих
под дуло маузера.
Нельзя не остановиться с изумлением перед этой холодной, терпеливой и в то же время
свирепой настойчивостью, направленной
в Батуме юноша Коба вел подкоп под стоящих над ним членов тифлисского Комитета, как в
тюрьме и ссылке он натравливал простаков на своих соперников, так теперь в Петрограде он
неутомимо комбинировал людей и обстоятельства, чтоб оттеснить, умалить, очернить всякого,
кто так или иначе затмевал его и мешал ему продвинуться вперед.
Октябрьский переворот как источник нового режима естественно занял центральное
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
111
место в идеологии нового правящего слоя. Как все это произошло? Кто руководил в центре и на
местах? Сталину понадобилось около 20 лет, чтобы навязать стране историческую панораму, в
которой он себя поставил на место действительных организаторов восстания, а этим последним
приписал роль предателей революции. Было бы ошибочно думать, что он с самого начала имел
законченный замысел борьбы за личное господство. Понадобились исключительные
исторические обстоятельства, чтобы придать его амбиции неожиданные для него самого
масштабы. Но в одном он оставался неизменно верен себе: попирая все другие соображения, он
насиловал каждую конкретную ситуацию для упрочения своей позиции за счет других. Шаг за
шагом, камень за камнем, терпеливо, без увлечений, но и без пощады! В непрерывном плетении
интриг, в осторожном дозировании лжи и правды, в органическом ритме фальсификаций лучше
всего отражается Сталин и как человеческая личность, и как вождь нового привилегированного
слоя, который в целом вынужден создавать себе новую биографию».
Завершает свои размышления Троцкий так: «Плохо начав в марте, скомпрометированный в
апреле, Сталин весь год революции провел за кулисами аппарата. Он не знал непосредственного
общения с массами и ни разу не почувствовал себя ответственным за судьбу революции. В
известные моменты он был начальником штаба, никогда — командующим. Предпочитая
отмалчиваться, он выжидал инициативы других, отмечал себе их промахи и слабые стороны и
отставал от событий. Для успеха ему нужна известная устойчивость отношений и свобода
располагать временем. Революция отказывала в том и другом.
Не вынужденный
создается только чувством непосредственной ответственности, Сталин так и не понял до конца
внутренней логики Октябрьского переворота. Оттого так эмпиричны, разрозненны и
несогласованны его воспоминания, так противоречивы его позднейшие суждения о стратегии
восстания, так чудовищны его ошибки в отношении ряда позднейших революций (Германия,
Китай, Испания). Поистине революция не есть стихия этого бывшего «профессионального
революционера».
И тем не менее 1917 г. вошел важнейшим этапом в формирование будущего диктатора. Он
сам говорил позже, что в Тифлисе он был учеником, в Баку вышел в подмастерья, в Петрограде
стал «мастером» После четырех пет политического и умственного прозябания в Сибири, где он
опустился до уровня «левых» меньшевиков, год революции под непосредственным
руководством Ленина, в кругу товарищей высокой квалификации имел неизмеримое значение в
его политическом развитии. Он впервые получил возможность познакомиться со многим, что до
тех пор совершенно выходило из круга его наблюдений. Он прислушивался и присматривался с
недоброжелательством, но внимательно и зорко. В центре политической жизни стояла проблема
власти. Временное правительство с участием меньшевиков и народников, вчерашних товарищей
по подполью, тюрьме и ссылке позволило ему ближе заглянуть в ту таинственную лабораторию,
где, как известно, не боги обжигают горшки. Та неизмеримая дистанция, которая отделяла в
эпоху царизма подпольного революционера от правительства, сразу исчезла. Власть стала
близким, фамильярным понятием. Коба освободился в значительной мере от своего
провинциализма, если не в привычках и нравах, то в масштабах политического мышления. Он
остро и с обидой почувствовал то, чего ему не хватает лично, но в то же время проверил силу
тесно спаянного коллектива одаренных и опытных революционеров, готовых идти до конца. Он
стал признанным членом штаба партии, которую массы несли к власти. Он перестал быть
Кобой, став окончательно Сталиным».
Часть II. Homo sum…
(Богомолов А.А. Добрый дедушка Сталин. Он же. Вожди СССР в откровениях
соратников, охраны и обслуги; Гусляров Е.Н. Сталин в жизни; Похлебкин В. Великий
псевдоним)
А) Трубка вождя (Богомолов А.А. Добрый дедушка Сталин. Он же. Вожди